В мишуре и блестках

— Да, да, — несколько раз повторил Рэйберн безразличным тоном, а затем добавил, что ситуация, кажется, немного усложнилась и ему нужно подумать, какие меры следует предпринять. Он сказал Хилари, что хотел бы забрать кочергу, и спросил, нет ли у него картонной коробки. Хилари вызвался послать за коробкой кого-нибудь из слуг, но Рэйберн предложил пока не будоражить прислугу. Покопавшись в бюро, Хилари извлек картонный футляр, в котором хранились карты. По извлечении карт Рэйберн затолкал в футляр завернутую в газету виновницу переполоха и заметил, что на данном этапе не стоит предавать находку гласности. Хилари с лихорадочной поспешностью согласился. Затем Рэйберн выразил желание «покалякать» со старшим суперинтендантом о тех самых вновь возникших сложностях, столь существенно изменивших ситуацию. Хилари вздрогнул. Рэйберн попросил Аллейна о любезности показать ему раздевальню. Хилари начал было предлагать свои услуги, но вдруг резко умолк и пожал плечами.

— Понятно, — произнес он. — Очень хорошо.

Аллейн двинулся к двери, за ним Рэйберн с футляром.

— Мистер Рэйберн! — громко окликнул Хилари.

— Сэр?

— Уверен, вы собираетесь беседовать о моих слугах.

— Я всего лишь собирался, — торопливо заверил его Рэйберн, — узнать имена ваших гостей и прислуги. Обычная процедура, сэр. Мы… э-э… мы обязаны расспрашивать о таких вещах.

— Возможно. Отлично, расспрашивайте. Но предупреждаю, что какая бы версия по поводу исчезновения Молта у вас ни зародилась, не может быть и речи, несмотря на любые обстоятельства, ни в коем случае не может быть и речи о том, что мои слуги, хотя бы самым косвенным образом, замешаны в деле. Мое убеждение в их непричастности непоколебимо и таковым пребудет всегда.

— Сильно сказано, — заметил мистер Рэйберн.

— Иначе нельзя, — твердо заявил Хилари.

Глава 6 Погода портится

1

— Очень впечатляющий дом, однако, — заметил суперинтендант Рэйберн.

Он и Аллейн стояли в пустынном холле. Великолепные еловые гирлянды все еще свисали с галереи. В огромных каминах пылал огонь.

— Нет, я серьезно, — продолжал Рэйберн. — Впечатляет. — И добавил через секунду: — Взгляните-ка.

Рядом с дверью висел вставленный в рамку план Холбердса.

— Пригодится, — сказал суперинтендант.

Изучая план, дабы, как выразился Рэйберн, «ориентироваться на местности», они стояли спиной к главному входу. Позади простирался открытый двор, ограниченный с двух сторон крыльями здания. Слева от них располагалось западное крыло; в коридор, начинавшийся из холла, выходили двери библиотеки, комнаты для завтраков, будуара, кабинета и, в самом дальнем углу, часовни. Коридор справа вел в гостиную, столовую, кладовые и заканчивался кухней. Двери под галереей, между двумя пролетами лестниц, — одна из дверей была по традиции обита зеленым сукном — открывались в проход, откуда можно было попасть в различные служебные помещения, включая цветочную комнату.

Аллейн посмотрел вверх, на галерею. Она была слабо освещена, но и в бледно-зеленом сумраке можно было угадать изящнейшие пропорции. «Она создана Для того, чтобы любоваться ею, — подумал Аллейн. — Изумительно».

— Так как, покажете мне раздевальню? — спросил Рэйберн. — Похоже, начинать нужно с нее.

— Почему нет? Идемте.

Раздевальня находилась в углу, между парадным крыльцом и гостиной, и, как и говорил Хилари, в нее вели две двери — из холла и с крыльца.

— На плане видно, — заметил Аллейн, — что на западной стороне есть такая же комната. Дом симметричен.

— Значит, когда он вышел, — размышлял Рэйберн, — он должен был пройти прямо вперед к правой лестнице и подняться на галерею, так?

— А из галереи по западному коридору прошел в гостевое крыло и там растворился в воздухе.

— Бывает… Ладно, давайте посмотрим!

Они вошли в раздевальню, закрыли за собой дверь, но остались стоять у порога.

Аллейн словно перенесся за кулисы. В раздевальне пахло кремом для лица и гримировальным клеем. У стены стоял ничем не покрытый стол, над ним висело зеркало. На столе валялось полотенце, рядом золотым опахалом лежала борода Друида и усы. Парик с высокой короной из омелы напялили вместо болванки на настольную лампу.

Тут же лежали шерстяные вязаные перчатки.

Всевозможные плащи, резиновые сапоги, складные стулья были сдвинуты в сторону, чтобы освободить место для золотистого костюма Друида. Рядом с дверью на крыльцо находилась еще одна дверь в маленькую уборную. В неотапливаемой раздевальне было зябко.

Под гримировальным столиком ровно, в одну линию, стояла пара меховых сапог. Следы от них, шедшие от наружной двери к тому месту, где сапоги сняли, были все еще влажными, так же как и сами сапоги.

— Лучше нам тут не топтаться, — сказал Аллейн.

Не сходя с места, он протянул руку к настольной лампе и, не касаясь парика, повернул его затылочной частью к себе. Парик, как и борода, был присыпан золотой крошкой. Но сзади, на уровне шеи, темнело пятно.

— Вода? — предположил Рэйберн, указывая на пятно. — Может быть, растаявший снег? Он же выходил на улицу. Но все остальное, — суперинтендант потрогал корону из омелы, — только слегка отсырело.