В моей голове

Она всегда хотела завести детей. Ей нравилось думать, какой бы матерью она могла стать, чему учила своих малышей и за кого бы вышла замуж. Последний год она думала, что это будет Никита, и дело не в том, что это ее первые отношения – им было хорошо вместе, несмотря на расстояние. Он приезжал к ней посреди недели, и они снимали на несколько дней квартиру, плевали на учебу и просто наслаждались друг другом, смотрели фильмы, готовили вместе, разговаривали до самого утра. В один из таких приездов он сказал, что ему надоело жить далеко друг от друга.

– И что ты предлагаешь? – спросила Майя, сидя напротив него за столом.

– Давай съедемся, – он улыбнулся. – Я переведусь в твой университет, найду работу. Снимем какую-нибудь маленькую квартирку, да хоть эту! – он вскинул руку в сторону. – Зато больше не будем вдалеке друг от друга.

И конечно, Майя согласилась. Она радостно завизжала от такого предложения и плюхнулась на колени к Никите, целуя его. Это было в сентябре. Интересно, за сколько дней до того, как у них с Доминикой все началось?

Кофе у Грин закончился очень быстро, и она начинала замерзать. Видимо, домой все же придется идти.

От парка дорога в обычные дни занимала минут двадцать пешком, но в этот раз шла она не меньше часа: очень медленно, несколько раз останавливаясь, чтобы вытереть слезы, когда они накатывали от очередного воспоминания. Войдя во двор, она остановилась возле дома и посмотрела на него. Майя помнила тот день, когда мама с папой объявили своим маленьким детям, что они переезжают в большой двухэтажный дом и что теперь у каждой из них будут свои комнаты. Майя плакала так сильно из-за того, что теперь она будет ночевать без сестры, что успокаивать ее пришлось обоим родителям. Когда они переехали, некоторое время девочки все еще жили в одной комнате, но потом Доминика заявила, что уже взрослая (еще бы, восемь лет как-никак) и ей нужно личное пространство. Тогда она первый раз разбила сердце младшей сестре, и потом делала это с периодичностью раз в пару лет. Она словно готовилась к самому большому предательству Майи, к апогею всего, что было.

Раньше Грин казалось, что она может выдержать любые неприятности, ведь у нее есть старшая сестра и родители. Но куда тебе бежать, где искать спасения, если тебя предали в семье?

Грин вздохнула и вошла.

Родители, к ее сожалению, были дома.

Алиса вышла с кухни нахмуренная: она никого не ждала сегодня в гости.

– Майя? – удивилась она. Несколько секунд Алиса еще разглядывала дочь, будто хотела убедиться, что это она, а затем широко улыбнулась и обняла ее.

– Привет, мам, – Майя тоже улыбнулась, надеясь, что это скроет ее отвратительное настроение.

– А почему у тебя тушь размазана? Там снег? – спросила Алиса, а затем повернулась в сторону зала. – Витя, младшая дочь приехала!

Майя глянула в зеркало в коридоре и даже чуть вздрогнула от того, что увидела. Ее лицо напомнило ей морду панды. Теперь неудивительно, почему тот следователь спросил все ли у нее хорошо.

– Там был снег, – солгала она. – Привет, пап! – она обняла отца и чмокнула в щеку.

– Почему не сказала, что приедешь?

– А это как-то спонтанно получилось, – Грин скинула обувь. – Я отдохну немного с дороги, ладно? Потом приду к вам.

Родители переглянулись.

– Ладно, – кивнула Алиса. – Точно все нормально?

– Точно, – Майя натянула улыбку и направилась наверх.

Их с Никой комнаты были напротив друг друга. В детстве они натягивали на двери свои одеяла, и у них получался импровизированный коридор. Туда девочки приносили какие-нибудь сладости, книжки, тетрис и могли просидеть там вдвоем до самого рассвета.

Подойдя к своей комнате, Майя посмотрела на соседнюю дверь, поджала губы и зашла в спальню. В ней все было как и прежде: скомканный плед на стуле возле туалетного столика, незакрытая дверца шкафа, подушка в форме сердца, которую Никита подарил ей на их первый и последний День святого Валентина. Она никогда не понимала желания людей отмечать этот праздник, как будто только один день в году должен быть особенным для тех, кто любит, но в этот раз спорить не стала, ведь это был первый праздник влюбленных, когда у нее была пара.

Она взяла подушку, швырнула ее в шкаф, и захлопнула дверцу так громко, что была уверена в скором приходе родителей с расспросами. Но иногда они искреннее ее удивляли своей чуткостью, так что на разборки так никто и не пришел.

Майя плюхнулась на кровать, уткнувшись лицом в подушку.

С того самого момента как она узнала о сестре и Никите, она боролась с желанием позвонить ему. Ей очень хотелось врезать ему по лицу, или куда-нибудь еще, сделать ему так больно физически, как он сделал ей морально. Но с другой стороны, она не хотела ни видеть его, ни слышать, и была рада и не думать о нем, но это было бы слишком хорошо в этой ситуации.

Телефон, который она запихала в карман кофты и про который уже забыла, зазвонил.

Майя возмущенно проворчала в подушку и вытащила мобильник из кармана. Имя на экране смартфона заставило ее недовольно закатить глаза.

– Серьезно? – ответила она. – Ты мне звонишь после такого?