В могиле не опасен суд молвы

Знаю… знаю… но порой это необходимо.

Я держала его трясущуюся руку, пока он выбирался из люка, словно матрос из тонущей подводной лодки.

Было легко заметить, что он перепугался до смерти. «Клаустрофобия, – подумала я. – Не надо на него смотреть и смущать еще сильнее».

– Я просто заберу снимки и уйду, – сказала я жизнерадостным голосом, вызывающим у людей желание придушить говорящего.

Очень хотелось засвистеть «Однажды мои отпечатки придут» на мотив из «Белоснежки и семи гномов»[18], но я сдержалась.

– Их нет, – пробормотал Ванлесс, проведя пальцем по изнанке воротника.

– Они не готовы? – мое сердце упало.

– Думаю, что да, – ответил он. – Должно быть, Хоуленд выставил дополнительный счет за срочность.

– Все в порядке, – успокаивающе сказала я. – Я заплачу. Сколько с меня?

– Вы не понимаете, – возразил аптекарь. – Хоуленд, должно быть, все сделал, пока я выходил. Их уже забрали. Забрали и заплатили. Меньше часа назад. Есть отметка в его чековой книжке.

Он указал в сторону подвала.

У меня отвисла челюсть.

– Могу я поинтересоваться, кто их забрал? – спросила я, выпрямив спину на манер тетушки Фелисити. Я ему покажу, этому наглому торгашу! – Это мои фотографии!

Хотя нет, не надо так явно демонстрировать раздражение. Может, Хоб их забрал и где-то прячется, фыркая при мысли о том, как я удивлюсь.

– А, – сказала я с облегчением при мысли об этом. – Мой друг, мальчик…

Ванлесс изумленно взглянул на меня и ответил:

– За них расписался констебль Оттер.

Откуда Оттер узнал об отпечатках? Ему сказал Хоб? Или он заметил камеру на берегу реки и решил подождать, что будет дальше? На его месте я бы так и поступила.

Я сдержала свои эмоции. Нельзя паниковать. Если на аэрофотоснимках Хоба есть что-то интересное, в чем я совершенно не уверена, я не хочу, чтобы ими воспользовался констебль Оттер.

Признаю, причины у меня эгоистичные, но Оттер имеет в своем распоряжении все силы закона, а у меня есть только мой ум. Неужели он настолько наглец, чтобы открыть конверт и сунуть нос в чужие фотографии? Если он – следователь вроде меня, он наверняка это сделает. Я уже обратила внимание на его проницательность.

Одно я знаю точно: надо срочно найти констебля Оттера и, не вызывая подозрений, забрать у него фотографии.

Я всегда верила, что лучше сразу хватать быка за рога, чем ждать, когда тебя укусят за задницу. Рискуя жизнью, я предпочту льва в его логове.

И, как Даниил в одноименной Книге, я верю, что Всевышний заградит пасть льва.

Глава 14

Полицейский участок Воулсторпа, мрачное, заросшее мхом здание, находился на рыночной площади. Должно быть, когда-то здесь размещалась городская тюрьма.

Легко могу представить себе деревянные колодки напротив двери, местных хулиганов и горячие головы, которых оставляли тут остыть или протрезветь.

В задней части здания, должно быть, находится холостяцкая квартира констебля Оттера: деревянная пристройка с односкатной крышей, прилепившаяся к средневековой тюрьме.

Велосипед констебля с багажником, закрытым водонепроницаемой тканью, стоял снаружи рядом с фонарем.

Лев в логове.

Я расправила плечи и выпрямила спину.

Даффи всегда говорила мне: «Не сутулься, или будешь выглядеть, как я».

Моя сестра выработала легкую сутулость ученого, которой особенно гордилась. «Клонюсь к земле под грузом знаний, – твердила она. – Культурная травма».

Я сделала глубокий вдох, выдвинула подбородок, поправила блузку, приняла выражение лица, которое, по моему мнению, могла иметь Джоан Кроуфорд в подобной ситуации, и промаршировала к двери.

Констебль Оттер поднял глаза от ветхого стола, за которым сидел и что-то писал.

– Ну? – спросил он.

– Полагаю, мои фотографии у вас, – холодно произнесла я, протягивая руку ладонью вверх.

– Неужели? – шутливо переспросил он.

Ах вот какой у нас будет разговор! Что за высокомерие!

Что ж, в эту игру могут играть двое. Хорошо, что я сразу все поняла.

– Да, – ответила я, – именно. Аптекарь отдал их вам, а вы отдадите мне.

Я подошла ближе и сунула руку прямо ему под нос, чтобы он не смог сделать вид, что не видит ее.

– Он так сказал?

На самом деле нет. Я блефую, и он это знает.

Мы уставились друг другу в глаза. Кто моргнет первым?

– Ну? – снова произнес он.

Как это раздражает.

Он вытащил конверт из-под столешницы и дразняще провел пальцем по краю, как будто вот-вот откроет и достанет снимки. Этот человек играет со мной. Надо что-то делать, и быстро.

– Констебль, – сказала я, – хочу вам напомнить, что эти фотографии – моя частная собственность. В этом качестве они защищены несколькими актами парламента. Если вы не удерживаете их в качестве улик, у вас нет права ими распоряжаться. Вы нарушаете мое личное пространство.

Оттер заколебался. Я заметила, что его глаза затуманились, как будто облачко закрыло луну.

Я заставила его задуматься.

Конечно, я продолжаю блефовать, но это просто часть игры – и, как по мне, одна из самых приятных. Кто блефует последним, тот выигрывает.

Стараясь не перегнуть палку, я подвинула ладонь, чтобы ему было легко вложить мне в руку конверт.

Он прикусил нижнюю губу.