В море, на суше и выше...

— Я уйду, уйду с лодок... Уйду «с треском» — который обещал мне замполит... Уйду с «вечным фитилем во весь зад» — который предрек начштаба...

Хватит, хватит барражировать над городом, в котором гаснут огни!... Плавсостав, да и вся страна, добровольно выбросились на мель... Тухнут, протухают жаберные створки... Скоро протухнет и начнет разлагаться вся туша.

Кончился кураж. Кончилось преследование супостата. Он борзеет, но нет противостояния. Мир добра и зла смешался, образовав общую кучу дерьма.

Шаров откинул голову и всеми фибрами ощутил трезвость своей мысли, бодрость и легкость в чреслах. Энергия переполняла...

— Уйду!... Моя двенадцатилетняя карьера, сидевшая у кота под хвостом, закончится... Закончится фейерверком разгула и великого пьянства... Но и вы почувствуете вонючую мягкость в своей единственной извилине между ног...

За переборкой опять раздался стук.

Это было что-то... Андрюха так резко вскочил, что в узкостях каюты образовалась такая турбулизация воздуха, которая не мерещилась даже самым скоростным авиаторам на заре покорения «второго океана». Резкий грохот двери по межстеночному створу на секунды деморализовал возлежавших Филина и Киселева. И их тела еще минуту напоминали земляных червей после попадания молнии в место их скопления.

Шаров в два кенгуриных прыжка долетел до офицерской кают-компании, из-за угла которой и слышались эти удары. Впрыгнув в кают-компанию, он увидел одиноко сидевшего за столом лейтенанта.

Перед «тенью отца Гамлета» стояли две алюминиевые миски. В одной, лежали абрикосовые косточки, а в другой скорлупки от них. Между мисками лежала толстая разделочная доска, на которой начинающий подводник и колол эти косточки тяжелым отсечным ключом для поворота захлопок шахты вентиляции. Увидев резко возникшего почти ниоткуда, наставника, он по-курсантски мгновенно встал и принял строевую стойку.

Шаров, не ожидавший такой развязки, резко начал выпускать воздух из легких, притормаживая энергию, которой намеривался опрокинуть все, что здесь только что стучало. Он впился глазами в отсечный ключ, и тот начал отползать от него в противоположную сторону.

— Та-аак...

Вот и все, что мог вымолвить Андрюха в первые пять секунд. Отсечный ключ дрогнул и остановился. «Тень отца Гамлета» беззвучно развернулась в сторону этого «та-аак» и замерла.

Дальше была немая сцена из «Ревизора» до закрытия занавеса. Но занавес не закрывался. Шаров почувствовал, что в голове упала какая-то пластина, напоминающая нож гильотины и мгновенно рассекла присутствующую там «философию мысли» на две равных половины. В одной половине мелким бесом прыгало слово «напиться», а в другой веселились два слова-чертенка «напиться в улет».

— Тебя за чем посылали?...

Андрюха сделал выдох ноздрями, так как энергия внутри клокотала и буйствовала. «Тень отца Гамлета» опять беззвучно нагнулась, захватила что-то под ящиком сидения и также беззвучно выпрямилась. «Тень» молчала, но лицо у нее было такое, будто она собралась на пионерский утренник. Андрюху этой непосредственностью было не растрогать, но усилием воли он смягчился и произнес.

— Ну-уу...

После этой реплики «тень» согнула руку и на стол встала бутылка зеленого стекла, вымазанная рыже-коричневым веществом. Вещество было нанесено густо и от души. Так обычно заботливые ямщики смазывают втулки колес на своих телегах.

Опытный глаз старого подводника из механической боевой части безошибочно определил: бутылка вымазана антифрикционной смазкой, типа солидол, но уже побывавшей в воде. Горлышко бутылки было заткнуто пробкой из-под сухого вина. Пробка, в отличии от бутылки, была чистая. А это уже наталкивало на мысль, что в бутылке может быть и налито... что-то. Радоваться было рано.

«От этого херувимчика можно ожидать всего...» — с тоскою подумал Шаров, задавая риторический вопрос:

— Что сказали?

«Тень отца Гамлета» приосанилась и стала похожа на курсанта, сдающего экзамен по военно-морскому искусству.

— Товарищ капитан-лейтенант просили доложить, что ректификат-сырец плохого качества... — Дальше была пауза похожая на мозговую атаку на память, и, наверное, последняя должна была выдать информацию о численности галер при битве у острова Саламин в 480 году до нашей эры. Информация получена... Просветление. Немного смущаясь, рапорт чеканно завершался: — Так и передай Андрюхе, — «тень отца...» взмокла, — что «шило», обыкновенная «галоша»...

Лейтенант понял, что в запале, сказал лишнее и понурил голову.

Вы можете себе представить, чтобы суровый самурай, в мгновение ока предстал пред вами в образе сестры милосердия? Нет... Вот и лейтенант теперь этого уже никогда не увидит. А именно такая метаморфоза произошла с обликом Андрюхи Шарова. Как только его чуткое ухо уловило эту несуразицу — «ректификат-сырец», мимика угрюмости и отрешенности враз расцвела пышным цветом японской сакуры, а над головой можно было наблюдать свечение ореола торжества и благолепия.

— А почему в каюту не зашел? — это был не вопрос, а песня. — Что ты вскочил... Сиди...

Лейтенант умиротворенно полупал глазами, но продолжал стоять.