В море, на суше и выше...

Шаров слегка посопел, видимо справляясь с ударами «нарколепсии» и, немного оживившись, продолжил:

— Не ожидал я... Не ожидал я такого от старпома! — в отчаянии, но тихо вскрикнул он.

— Да, хряк с ним... Ты дальше рассказывай, — потребовал Филин.

За переборкой каюты послышались монотонные удары, но явно не по железу. Они привели рассказчика в трепет, и он надолго замолчал, прислушиваясь.

— Так вот, подходят ко мне эти двое... — Шаров опять сделал паузу и было видно, что он панически боится этого стука за переборкой, — и без всякой жалости берут меня за руки и за ноги, и кладут в гроб... Внутри гроб почему-то обит черным... Я все это вижу, но сказать ничего не могу.... Онемел от жуткого страха... Но про себя подумал, лучше уж я притворюсь на время, чем вам, сволочам, в таком непотребном виде... раскроюсь, что я живой...

— А ты что, пьяный что ли в грязь упал? — спросил Киселев.

— Не помню я... Но предполагаю - да. Вы знаете, ребята, как мне вначале хорошо было!... Хорошо... безмятежно....

Андрюха опять прислушался к тишине. Но в отсеке было действительно тихо.

— Вот, что безмятежно — помню, но смутно. Лежу я в гробу... Как положено... И руки скрещены, и ноги какой-то попоной накрыты... А эти двое постояли-постояли и ушли... Ну, думаю, пронесло... Но фиг там! Вернулись!.. Вернулись, да еще и крышку от гроба притаранили... Мне как-то сразу не по себе стало... Страшно... Но любопытно! Неужто накроют?...

Должны же своими бамбуковыми черепами прикидывать, какой я?!.

Мертвый или живой?... Лежу. Жду здравого решения... Не последняя я ведь скотина в нашей дивизии.... Какой там! Сразу крышку — хлоп! — и накрыли. Темно-ота... А я, как чукча в Африканской ночи... И крикнуть не могу. Рот открываю, а голоса нет... Отрезало... Тут-то, действительно, жутко стало... Пытаюсь, пытаюсь... руками крышку поднять. Не поднимается! Ногу хочу согнуть... Колени не гнутся... В общем, лежу «в лом»...

А тут еще... хрясь!... гвозди пошли... В кромешной темноте вижу, что сволочи криво бьют!... Глаз скосил, вижу... Первый, еще ладно, доски прошил и где-то возле уха торчит... А второй по темечку вскользь прошелся... Но третий!... Третий эти недоноски в крышку забивать стали... Вот уроды!...

Я шевельнуться не могу, а он мне своим концом в глаз лезет!... А они там, стук да стук... Все! Сливайте воду! Ослепят и закопают!... И ведь закопали бы, это я уж... из последних сил рванул...

За переборкой опять послышался монотонный стук. Андрюха трагически замолчал и вздрогнул. И пока этот стук не прекратился в каюте стояла гробовая тишина.

— Гвоздь в крышку... Это они твою фуражку прибивали... — находясь под впечатлением, задумчиво произнес Боря Киселев.

— И заметь, Борь! Что за привычка у наших дундуков все прибивать аварийными гвоздями! Вот пройди сейчас по отсекам ради интереса... Ведь ни в одном отсеке аварийный инвентарь аварийными гвоздями не укомплектован. Каждую неделю у себя в аппаратной выгородке их по десять штук кладу... Как положишь, так и пропали...

— В аппаратной... Да у меня в третьем, на верхней палубе, вообще, аварийную кувалду увели... Кува-алду, не молоток ведь! И это Центральный пост называется?!... Что за народ?...

Возлежавшие вдруг и опять же синхронно, вспомнили, что открывают тайны родного экипажа, по сути, чужому. Шаров-то к ним прикомандирован с другого экипажа, по причине отсутствия их «рыцаря вина и шпаги» КГДУ-второго Стаса Дзюбы. Не принято как-то критиковать родной экипаж при чужих офицерах. Им стало неловко за свою болтливость, и они тут же сменили позы патрициев на положение «смирно».

Но Шаров был от этого уже далеко. Он их не слышал. Пережив еще раз этот дурацкий сон, его отдохнувший в отпуске организм медленно адаптировался к привычным корабельным условиям. И преодолевая этот «водораздел», отпуск - корабль, внутренне эмоционально взрывался, раскрывая своему хозяину невесть откуда взявшуюся философию мысли: «Черная полоса, — томилась навязчивая мысль, — началась черная полоса».

Он многоэтажно вздохнул, почувствовал внутри легкое раздражение, но списав его на отсутствие «антидота», начал выстраивать логическую цепь причин, «благодаря» коих и началась эта «черная жизненная дорога».

«А началось все с телеграммы тещи... Вот он — корень зла! — эпохально пронеслось в голове, — Жили себе в Питере, спокойно отпуском наслаждались... И как хорошо было!... Все по распорядку. Утро. Иду в молочную кухню. Две кружки пива. Одна — иду туда, вторая — иду обратно. Скажи это сейчас любому, и любой позавидует.

Перед обедом... Жена посылает в магазин... Ну там, петрушка, укроп, свежесть всякая... Куда? И дураку ясно! На рынок... Двести грамм водки. И где? Ни один криминалист не догадается, а у барыги, что там оптикой с ЛОМО торгует.

Милиция:

— Водочкой приторговываете?...

Барыга:

— С чего это вы взяли?

Милиция:

— А вот бутылка!... У Вас там что??.

Барыга:

— Спирт.

Милиция:

— Ага-а!!... .

Барыга:

— Да, как вам не стыдно, гражданин начальник! Это же технический спирт, для протирки диоптрии окуляров. Ошибочка вышла!?...

Я:

— Вы этот телескоп продаете?

Барыга: