В Москве-матушке при царе-батюшке. Очерки бытовой жизни москвичей

При появлении первых проталинок, сосулек мама или бабушка говорила ребятишкам: «Весна: март с водою, апрель с травою, а май с цветами», «Апрель ленивого не любит, проворного голубит», «Апрельский цветок ломает снежок». Мамками же московские мальчишки посылались на крыши снимать с труб перевернутые горшки, которые зимой препятствовали сильной вытяжке из печей.

Домашние хозяйки уже не пользовались речной или колодезной московской водой, боясь весенней грязи, а для варки топили припасенный лед.

Первым весенним праздником на Руси, как правило, было Благовещение Пресвятой Богородице (последнее слово ставится в дательный падеж). Праздник был закрепленным по дате — 25 марта (по старому стилю, а по новому — 7 апреля).

Если подвижный в календаре, самый важный христианский праздник Пасхи был ранним, то Благовещению могло предшествовать Вербное воскресенье (Вход Господень в Иерусалим). День же двойного праздника — Кириопасха, совпадения Пасхи с Благовещением, бывает очень редко. Так, в XIX веке Кириопасху праздновали в 1817 и 1828 годах, в ХХ веке — в 1912 и в 1991 годах, а следующая Кириопасха будет только в 2075 году.

Благовещение и Вербное воскресенье (неделей предшествующее Пасхе), проходящие во время главного в году поста, праздновались на Руси скромно, для взрослых — без потех и игрищ, без обильного чревоугодия и шума, но всегда радостно.

В Подмосковье в обычае было вечером при закате солнца ходить семьями на мельницы. Здесь, сидя на соломе, и стар и млад беседовали о том, какие будут весна, посев, пахота, урожай. «Апрель-батюшка в поле зовет». Считалось, что с Благовещения оставалось до лета сорок морозных холодных утренников. «Цыган на Благовещение шубу снимает, продает ее». В этот день выносили из зимников пчел. Ночью сжигались соломенные постели, чтобы истребить болезни. С Благовещения из теплых изб переходили спать в клети, так как морозный воздух считался полезным для здоровья. При печи оставались лишь старые, больные и дети.

Завистливые люди, вороватые, крали в день Благовещения хотя бы какую безделицу, чтобы пользоваться удачей в своем ремесле целый год. Говорили, что если вор не поймается в этот день, то не попадется и впредь.

Прежде девушки голову с вечера расчесывали, потом платком завязывались, чтобы волосы не растрепались до утра и чтобы в праздник их не заплетать. «В Благовещеньев день птица гнезда не завивает, девица косы не заплетает». Грехом считался даже незначительный труд, в том числе и отъезд на заработки. Вольная же птица если свивала гнездышко, то обрекалась на хождение по земле, а не на воздушные пролеты.

Существует легенда о кукушке и снегире. Несчастная кукушка в Благовещеньев день свила гнездо. За это была наказана: она вовсе разучилась строить птичий домишко и стала откладывать яйца в чужие гнезда.

В отличие от других птиц снегирь не проявил гостеприимства к кукушкиному потомству. Он стал драться с кукушкой-самцом и убил его. С тех пор кукушка осталась горемычною вдовою, а победитель — со знаком боя и торжества: он носит на своем зобу и перьях несмываемые следы крови кукушкиного мужа.

Во многих местах в Благовещение закликали весну, водили хороводы вокруг костров, пели веснянки, выпекали из теста фигурки птиц. Это — день благословения на все доброе, день, когда даже грешников в аду перестают мучить и дают им отдых и свободу.

В Москве издавна бытовала традиция весенней бойкой торговли птицами для выпуска их на волю. В еще более глубокой древности существовал обычай выкупать для подобного же «выпуска» содержавшихся в тюрьмах преступников, некрупных должников, из московской «Ямы».

Но в какие-то годы эта традиция была нарушена: стали считать, что к преступникам надо относиться строже. Рассуждали так: «Вместо добра один вред сделаешь». Поэтому обычай как-то сам собой видоизменился.

Теперь подмосковные крестьяне стали ловить в лесах разных птичек и привозить их на продажу в Москву.

Москвичам нравилось, повинуясь весеннему порыву, открывать затворы клеток, наблюдать за птицами. Главным пунктом, где продавались птицы «на выпуск», являлась Трубная площадь. Тысячи пернатых различных пород — преимущественно малиновки, чижи и зяблики — покупались парами, десятками, а иногда и несколькими десятками. Это делалось для детей. При выпуске крылатых на волю обычно вспоминали какого-либо дорогого сердцу покойника и говорили: «Чтобы его душеньке там легче было».

За полетом наблюдали долго: если хорошо, легко полетела — на доброе дело пошла. Если же испуганная певунья не была в силе взлететь, то ее хозяева-освободители огорчались — не принесла пользы. Поэтому покупали птицу после основательного осмотра, чтобы деньги даром не пропали.