В мышеловке

- Предупредительность «Хилтона» фантастическая, - сказала Сара, от такой программы в перспективе выглядевшая гораздо счастливее. - Весь багаж мы нашли в заказанном номере.

- Куда ты хочешь, чтобы мы сейчас поехали? - возбужденно закончил Джик свой отчет.

- Вы сможете выдержать Центр искусств?

Как выяснилось, они могли. Даже Сара поехала, не предсказывая абсолютную бесполезность визита в Центр искусств. Неудачи моих поисков взбодрили ее. Мы взяли такси, чтобы не размокли ее завитые волосы.

Центр искусств штата Виктория - огромное современное здание, построенное с изобретательностью и выдумкой. Его бесконечная крыша - самый большой в мире витраж. Джик набрал побольше воздуха, будто вбирая в легкие животворный дух этого места, и во всю силу голоса продекламировал, что Австралия - это великая, самая великая страна, единственная в коррумпированном, разложившемся, милитаризованном, жадном, ненавидящем свободу, застойном, безмозглом, застегнутом на все пуговицы мире, где еще есть место приключениям.

Посетители музея с веселым изумлением вытаращили на него глаза, но Сара не выказала никаких признаков удивления.

Мы нашли зал Маннингса на первом этаже, глубоко в лабиринте галерей. Там сияла замечательным светом, будто озаряя все помещение, картина «Отъезд сборщиков хмеля» с поразительно широким небом, величественными цыганами, их детьми и караваном пони.

Немного в стороне за мольбертом сидел молодой человек, почти мальчик, и усердно копировал картину. На столе рядом с ним стояла большая банка с льняным маслом, другая - со скипидаром и кувшин с растворителем для чистки кистей. Под рукой - внушительная коробка с красками. Два-три человека наблюдали за его работой, притворяясь, как это делают посетители во всех музеях мира, что рассматривают картину.

Джик и я обошли зал и приблизились, чтобы бросить взгляд на копию. Молодой человек взглянул Джику в лицо, но ничего в нем не увидел, кроме равнодушия и вскинутых бровей. Мы наблюдали, как он выдавливает из тюбиков белую и желтую кадмиевую краски и смешивает их на палитре кистью с грубым ворсом.

На мольберте работа была едва начата, набросаны контуры и сделано несколько голубых мазков там, где должно быть небо.

Джик и я с интересом смотрели, как он кладет желтый тон на рубашку ближайшей к зрителю фигуры.

- Эй! - вдруг громко сказал Джик, хлопая его по плечу, и гул голосов в галерее затих, перейдя в любопытствующее внимание. - Вы - обманщик. Если вы художник, то я - газовщик.

Нельзя сказать, чтобы вежливо, но и не вызывающе. Лица наблюдавших выражали интерес, но не возмущение.

Но молодого человека будто током ударило. Он вскочил на ноги, перевернул мольберт и вытаращил на Джика глаза. Джик с огромным удовольствием закрутил шайбу:

- То, что вы делаете, - это преступление. Вы - преступник.

Молодой человек отреагировал на его слова со змеиной скоростью, он схватил банку со скипидаром и швырнул Джику в глаза. Я схватил его за левую руку, правой он размахивал палитрой с разведенными красками и целил мне в лицо. Я инстинктивно отклонился, палитра пролетела мимо меня и ударила Джика, который держался рукой за глаза и очень громко стонал.

Сара в ужасе ринулась к нему, чуть не сбив меня с ног, и я ослабил хватку. Молодой человек вырвал руку и бросился к выходу, с силой толкнув в мою сторону двух зрителей средних лет, стоявших, открыв рот от удивления. К тому моменту, когда я освободился от них, парня уже и след простыл. Я обежал несколько залов и коридоров, но его нигде не было. Он знал дорогу, а я не знал, и когда я наконец бросил искать его и решил вернуться к Джику, то не сразу вышел к нужному залу.

Толпа средних размеров окружала Джика, и Сара в гневе, вызванном страхом, рыдала на весь огромный зал. Увидев меня, она выплеснула и страх и злость на подходящую жертву.

- Сделайте что-нибудь, - стонала она. - Сделайте что-нибудь, он слепнет… Он слепнет… Я знала, что нам не надо вас слушать…

В состоянии, близком к истерике, она кинулась царапать мне лицо в отместку за Джика. Мне пришлось схватить ее за запястья. Она оказалась не на шутку сильной.

- Сара, - твердо сказал я, - Джик не ослепнет.

- Он ослеп, он ослеп! - кричала она, пиная меня ногами.

- Это вы хотите, чтобы он ослеп! - рассердился я.

У нее от ярости перехватило дыхание. Мои слова оказались таким же лекарством от истерики, как и пощечина. Вдруг, будто на нее плеснули холодной водой, Сара пришла в себя, маниакальная сила исчезла, и осталось упорство, нормальное для девушки ее сложения.

- Скипидар совершенно безвреден, - уже спокойно объяснил я. - От него щипет глаза, вот и все. Он не повлияет на зрение Джика.

Она взглянула на меня, вырвала свои руки и повернулась к Джику, который в агонии метался по залу и тер пальцами глаза. И конечно, иначе это был бы не Джик, упражнял свой язык:

- Вонючий маленький мерзавец… Попадись мне только… О господи, всемогущий боже, проклятие, я ничего не вижу… Сара, где этот проклятый Тодд?.. Я задушу его… Вызови «Скорую помощь»… У меня горят глаза… Проклятие, этот чертов жулик…