В мышеловке

- Все это очень интересно. - Уайтт удовлетворенно улыбнулся. - Теперь я точно знаю, что деньги лучше поместить в ценные бумаги.

Глава 7

Джик, выйдя из туалета, уехал из Центра искусств, и я нашел его и Сару в номере отеля. Дверь в коридор была распахнута, и на пороге стояла хорошенькая медсестра, служащая «Хилтона».

- Постарайтесь не тереть глаза, мистер Кассэветес, - говорила она, держась за ручку двери. - Если вам что-нибудь понадобится, позвоните портье, и я приду. - Она подарила мне профессиональную полуулыбку и быстро зашагала по коридору, а я вошел в номер.

- Как глаза? - бросил я пробный камень.

- Ужасно красные.

Глаза были воспаленные, но сухие, и выглядели гораздо лучше.

- Дело зашло слишком далеко, - поджав губы, произнесла Сара. - Конечно, в этот раз через день-два Джик поправится, но мы не намерены больше рисковать.

Джик молчал и не смотрел в мою сторону. Нельзя сказать, что ее слова поразили меня неожиданностью.

- Очень хорошо… Желаю приятного уикенда и спасибо за все.

- Тодд… - начал Джик, но Сара быстро перебила его:

- Нет, Джик. Это не наше дело. Тодд может думать что угодно, но неприятности его кузена к нам не имеют никакого отношения. Мы не должны влезать в эту историю. С самого начала я была против этого идиотского шатания по галереям. И теперь все.

- Тодд все равно будет продолжать, - заметил Джик.

- Тогда он дурак! - сердито, печально и горько воскликнула Сара.

- Согласен, - кивнул я. - В наши дни любой, кто хочет воспользоваться своим правом поступать не по правилам, дурак. Лучше не совать нос не в свое дело, не вмешиваться, не впутываться в историю. Конечно, мне бы надо спокойно сидеть у себя в мансарде в Хитроу и рисовать, а Дональд пусть себе гибнет. Согласен, это самое благоразумное. Беда в том, что я просто не могу так поступить, потому что видел, какой кошмар свалился на него. Разве я могу повернуться спиной и притвориться, что ничего не вижу? Тем более когда есть шанс спасти его. Вероятно, мне ничего не удастся, но я постараюсь использовать этот шанс.

Я замолчал. Полная тишина.

- Ну вот, - я выдавил улыбку, - вы выслушали исповедь первоклассного дурака. Повеселитесь на скачках. Может, я тоже пойду, но вас не побеспокою. - Попрощавшись, я вышел и поднялся на лифте к себе в номер.

Как жаль, подумал я, что Сара собирается держать Джика в теплом халате и домашних шлепанцах и не позволит ему вырваться на волю. И он больше не будет рисовать свои великолепные гнетущие картины, потому что они рождаются из мучений, которые ему теперь не дозволены. Покой для него как художника - своего рода отречение, своего рода смерть.

Взглянув на часы, я решил, что галерея изящных искусств «Ярра-Ривер» может быть еще открыта. Стоит попытаться.

Я шел по площади Уэллингтона к улице Свенстон и размышлял о том, встречу ли в галерее молодого человека, швырнувшего банку со скипидаром, и, если встречу, узнает ли он меня. Я видел его мельком, потому что стоял у него за спиной, но все равно мог бы поклясться, что у него светло-русые волосы, прыщи на подбородке, круглая линия челюсти и пухлые губы. Ему нет двадцати. Наверно, лет семнадцать. Синие джинсы, белая майка и теннисные туфли. Рост примерно пять футов восемь дюймов, вес около ста тридцати фунтов. Быстрый на ногу. Склонный к панике. И не художник.

Галерея была открыта и ярко освещена. В витрине выставлен позолоченный мольберт и на нем, в центре, лошадь. Не Маннингс. Картина-портрет австралийской лошади и жокея, каждая деталь четко прорисована, выделена и, на мой вкус, слишком пестро раскрашена. Рядом золотыми буквами по черному фону сообщалось, что в галерее выставлены выдающиеся произведения, посвященные конному спорту. А чуть ниже тоже золотыми, но меньшего размера буквами написано: «Добро пожаловать на Мельбурнский Кубок».

Типичная художественная галерея, похожая на сотни других во всем мире. Узкий вход и зал, уходящий от улицы в глубину здания. Внутри два-три человека рассматривали картины, вывешенные для продажи на нейтрально-серых стенах.

Я в нерешительности топтался перед входом. Вдруг в руках у меня кончик нити, который поможет распутать весь клубок? У меня было такое чувство, будто я стоял на вершине горы перед прыжком с трамплина. Глупо, упрекал я себя. Никакого риска, никакой корысти - вообще ничего. Галерея как галерея. А если не войти, то ничего и не увидишь.

Сделав глубокий вдох, я перешагнул манящий порог.

Серо-зеленый ковер и стратегически расположенный недалеко от входа старинный стол. За ним моложавая женщина с приветливой улыбкой и горкой каталогов под рукой.

- Вход бесплатный, пожалуйста, проходите и смотрите. Большинство картин внизу, - ласково проговорила она и вручила каталог - несколько страниц, напечатанных на машинке и вложенных в белую лакированную папку. Я пролистал их, сто шестьдесят три названия, последовательно пронумерованных, возле каждого - фамилия художника и запрашиваемая цена. В примечаниях говорилось, что на рамах уже проданных картин сделана красная наклейка.

- Я просто мимоходом, - сказал я, поблагодарив приветливую женщину.