В неоновом свете (СИ)

Странно было им находиться вот так вот на полупустой крыше небоскреба, где на верхних, скрытых от магглов магией этажах, находился отель, приютивший несколько десятков героев Англии, прибывших в Америку в составе дипломатической миссии. Странно было молчать в тишине наедине друг с другом, не выхватывая палочки, не обмениваясь ядовитыми замечаниями, острыми шутками, которые всегда балансировали на грани. Кажется, они никогда не могли спокойно находиться в обществе друг друга. Но сейчас Фред курил, выдыхая неоновый от света билбордов дым в бесконечную пустоту Нью-Йоркского неба, а Гермиона вглядывалась в этот дым, который причудливыми кольцами поднимался выше и выше. Она знала, что им было нужно поговорить. Она не представляла, как начать разговор с ним.

Почти четыре года они были друг для друга никем: они ежедневно встречались в коридорах и залах, они сидели в нескольких метрах друг от друга во время завтрака, они смеялись над шутками своих друзей, эхом подхватывая звук чужого голоса, однако они никогда не смотрели друг на друга. Друг для друга их просто не существовало.

Все изменилось за неделю до окончания Фредом шестого курса.

Мало кто верил Гарри, что Волан-де-Морт действительно вернулся. По Хогвартсу и общежитию Шармбатона ползли мерзкие слушки о лгуне, который пытается оправдать собственное непреднамеренное убийство соперника возвращением Темного Лорда, и, пожалуй, корабль Дурмстранга был единственным местом, где Гарри Поттеру официально верили. Причиной этого было слово Виктора Крама, однако даже оно не могло уберечь гриффиндорца от косых взглядов и перешептываний за спиной. Гермиона и Рон всегда были подле него, готовые в любое мгновение броситься без всякой магии на того, кто посмеет сказать их другу в лицо то, что все говорили вполголоса за спиной. Неудачная шутка Джорджа обернулась для него дорого. Он скорчил рожу, хватаясь за сердце, якобы убитый Гарри, намекая и на убийство Диггори, однако действительно упал, потому что взбешенная Грейнджер без предупреждения пальнула в него целой серией заклинаний. Фред коротко вскрикнул, и все завертелось. Пунцовая от ярости девушка тяжело дышала, удерживаемая Роном, Невиллом и Симусом. Потом, уже вечером, когда Уизли был доставлен в Больничное Крыло, а шумиха немного улеглась, Грейнджер тихонько приоткрыла дверь, заходя внутрь. Ей было жгуче стыдно за то, что она так вспылила на шутку парня, который, на самом деле, не имел в виду ничего плохого, просто прикалываясь над слухами, которые и сам считал нелепыми. Он лежал на кушетке, страшно бледный, однако все равно ослепительно улыбнулся, увидев ее. Рыжие волосы казались страшно неуместными в белой больничной обстановке.

Она ходила в Больничное Крыло каждый вечер после ужина, виновато посматривая на него из-под ресниц, принося фрукты и шоколад. Джордж радостно улыбался, когда девушка осторожно приоткрывала дверь, входя, и через пару дней неловкость от разговора пропала, позволяя им оживленно и весело разговаривать, обсуждая все на свете и смеясь, словно старые друзья. Через неделю Уизли выписали, а еще через два дня огромный корабль отчалил от Хогвартса, уносясь в портал, увозя с собой высокого молчаливого юношу с темными глазами, который неотрывно глядел на худенькую девушку, застывшую на причале. Виктор Крам уплыл, оставляя Гермионе свое сердце. Но он уплыл, а она осталась, и Джордж понимающе приобнял ее, позволяя уткнуться себе в плечо и расплакаться, коротко и горько, как всегда плачут при расставаниях. Болгарин растворился точкой на горизонте, оставив от себя только еженедельные письма, пропитанные тоской и невысказанной влюбленностью, и вплоть до следующей встречи, которая состоялась лишь на свадьбе Флер, Гермиона каждую неделю получала эти весточки, приносимые серой совой. В войну, невзирая на протесты семьи, учителей, команды, друзей, несмотря ни на что, Виктор вошел с ее именем на устах.

Но в тот год, в июне девяносто пятого, он уехал назад, а Гермиона осталась плакать над разлукой в объятиях Джорджа Уизли, и, пожалуй, именно тогда уже можно было сказать, что все пошло не так.