В никуда

– Нет! – завопил он во всю мощь своих легких. – Вы останетесь здесь!

Я пододвинул стул, сел, положил ногу на ногу и посмотрел на часы.

Он как будто смутился, но тут же понял, что теперь сижу я, а стоит он. И тоже сел.

Прокашлялся, пододвинул к себе лист бумаги, щелкнул шариковой ручкой и почти успокоился.

– Как вы добирались до Хюэ?

– Автобусом.

Он сделал запись.

– Когда отправлялись из Нячанга?

– В пятницу днем.

– В какое время прибыли в Хюэ?

Я подсчитал в уме и ответил.

– В пятницу около десяти-одиннадцати вечера.

– Где ночевали?

– В мини-мотеле.

– Название мини-мотеля.

– Не помню.

– Как не помните?

Когда требуется объяснить полиции провалы во времени, обычно ссылаются на любовную интрижку. Только не перепутайте и не воспользуйтесь этим аргументом дома.

– Познакомился в автобусе с дамой, и она отвела меня в мини-мотель. Бьет?

Коп немного подумал и снова спросил:

– Так как называется мини-мотель?

– Трахальный приют. Мотель туда-сюда. Откуда мне, черт возьми, знать?

Он пристально посмотрел на меня.

– Куда направляетесь из Хюэ?

– Не знаю.

– На чем едете?

– Не знаю.

Он постучал пальцами по столу рядом с кобурой.

– Паспорт и визу.

Я подал ему ксерокопии.

– Настоящие!

– В гостинице.

– Принесите.

– Нет.

Его глаза сузились, и он заорал:

– Я сказал, принесите!

– Иди к дьяволу! – Я встал и повернул к двери.

Коп вскочил, догнал и схватил меня за плечо. Я стряхнул его руку. Мы стояли на пороге кабинета, и каждый видел в глазах другого бездонную пропасть ненависти.

Так близко от врага я был всего три раза. Двое из противников источали один только страх, но взгляд третьего был точно таким же – в нем сквозило не ожесточение боя, а неприкрытая ненависть, которая пронизывала каждый атом его тела и поедала душу и сердце.

На секунду, которая показалась мне дольше вечности, я снова оказался в долине Ашау. Враг опять смотрел на меня, я отвечал ему взглядом, и каждый из нас хотел убить другого.

Я вернулся в настоящее и попытался прийти в чувство. Но не мог избавиться от безумного желания расправиться голыми руками со стоявшим передо мной полицейским – расквасить лицо, вывихнуть кисти, размозжить яйца, перебить кадык и наблюдать, как он задыхается.

Он все это почувствовал и сам предавался смертоносным фантазиям, только, наверное, представлял в своей руке острый стилет.

Но в отличие от того дня на поле сражения и у него, и у меня имелись другие приказы. И мы с трудом вынырнули из темных глубин своих сердец.

Я чувствовал себя выжатым, словно в самом деле побывал в бою. И коп тоже выглядел не лучше. Мы почти одновременно понимающе кивнули друг другу и на этом расстались.

Оказавшись на улице, я остановился и перевел дыхание. Попытался выгнать из головы дурные мысли, но испытал безотчетное желание броситься назад и превратить лицо подонка в кровавое месиво. Я почти почувствовал, как под костяшками пальцев подается его плоть.

Я заставил себя сделать шаг, другой, пока не отошел от иммиграционной полиции. Потом бесцельно бродил, стараясь сжечь адреналин, пинал пустые бутылки и дорожные знаки. И понимал, что это нехорошо, но неизбежно. А может быть, и хорошо. Но к сожалению, никакое не слабительное, а совсем наоборот.

В девять часов Новый город начал просыпаться. Я пошел к реке по улице Хунгвуонг, и она привела меня к мосту Трангтьен. Рядом с ним стоял плавучий ресторан, который я заметил еще накануне. Несколько человек сидели за столиками в кафе на палубе. На трапе меня приветствовал молодой вьетнамец, который выглядел, будто до утра так и не сомкнул глаз.

Он показал мне на столик под открытым небом. Я заказал кофе и двойной коньяк. Это его обрадовало, а меня еще больше.

Палуба была завалена праздничными украшениями, шутовскими шляпами, бутылками из-под шампанского, валялась даже женская туфля. Явно не все встретили Новый год за семейным столом или у домашнего алтаря.

Принесли коньяк и кофе, и я вылил в глотку сразу половину того и другого. Внутри и так все едко клокотало, и напитки только добавили в варево кислоты.

Я сидел на слегка покачивающейся палубе плавучего ресторана и смотрел на туманную реку и нависающие над водой серые стены Цитадели.

Размышлять над тем, что произошло в полиции, не хотелось. Я понимал, что случилось, почему случилось, и знал: это может повториться где угодно и когда угодно.

Коньяк кончился, кофе тоже. Я заказал еще. Официант принес бутылку – вероятно, догадался, что мне требовалось выпить.

После второй рюмки я почувствовал себя лучше и вспомнил о работе. Сейчас мне требовалось избавиться от "хвоста", если таковой имелся, и встретиться со связным на другой стороне реки в двенадцать, в два или в четыре. А если рандеву не состоится, предстояло возвратиться в гостиницу, ждать указаний и по первому требованию рвать когти.

А если встреча произойдет, я узнаю, куда мне двигаться дальше.

Каждый, кто идет на опасное задание, втайне немного надеется что все окажется пшиком. Печенками хочется знать, что все сойдет хорошо, но трудно разочаровываться, если тебе говорят: "Миссия отменяется".