В ночь большого прилива

— Долгая история. И странная... Он рос без отца и ничего про него не знал. Д потом вдруг решил, что отец у него был звездолетчиком. И говорит: «Где же его искать, как не в этой путанице пространства и времени». Я не точно его слова передаю, но мысль такая... В чем-то он был прав. По крайней мере, здесь, на Планете, есть один ска-дермен... Яр! А у тебя были дети?

Яр крутнул баранку, объезжая снежный бархан. И вдруг почувствовал, как прилипли к пластмассе вспотевшие ладони.

— Нет... — медленно сказал он. — Нет. Там не было. — Он спиной почувствовал взгляды Игнатика и Апьки.

Глеб задумчиво проговорил:

— Хороший был Юрка. Только немного сумрачный...

— А откуда он узнал, что его отец — скадермен?

— Да ничего он не узнал, Это была его фантазия. Мать как-то сказала сгоряча: «Никто на Земле не знает где этот барабанщик...»

— Яр-р, осторожнее! — сказал сзади бормотунчик. — Не дергай руль.

Яр с трудом вывернул машину с обочины в заснеженную колею.

— Почему барабанщик? — тихо спросил он.

— Юрка увидел у матери фотографию. Там были ребята. В одном Юрка угадал отца. Уловил сходство с собой...

— Глеб,., Ты видел фотографию?

— Нет. Но Юрка рассказывал... Старый двор, девочка а по бокам от нее мальчишки с деревянныцш саблями. И еще один, чуть в стороне...

Яр усилием воли растолкал почти остановившееся сердце. Тогда оно взорвалось отчаянным ритмом.

— С барабаном? — сипло спросил Яр.

— Да... Яр, значит, мы встретились не зря?

— А барабан... он из старой кастрюли?

-Да.

СНЕЖНАЯ ПОЛЯНА

1

После вьюжной ночи утро было тихое, только воздух позванивал от колючего морозца. Да еще шуршали и поскрипывали лыжи. Ярко горело солнце.

На старые, покрытые льдистой* корочкой пласты лег свежий снег. Он был сухой и мелкий. На солнце он казался ярко-желтым, а в нетронутых лучами ложбинах лежала густая синева. От разбросанных по склонам сосенок и пней тянулись лиловые тени. Яр часто мигал от блеска — снежинки, будто крошечные зеркальца, били по глазам голубыми, малиновыми и белыми вспышками.

Путь лежал среди пологих, покрытых редколесьем холмов. По неглубокому свежему слою лыжи скользили отлично. Данка, Чита и Алька убежали вперед и мелькали разноцветными пятнышками на краю широкой вырубки. Яр, Глеб и Тик неторопливо шли по их следам. Яр и Глеб — рядом, Игнатик чуть позади. После бессонной ночи у Яра чуть кружилась голова. Но дышал он легко, и усталости не было. Только и радости он не чувствовал. Вчерашняя резкая печаль слегка улеглась, но осталось ощущение потери и тревожной неизвестности. И желание скорее эту неизвестность разорвать, и понимание, что сделать это едва ли удастся...

У Глеба ярко блестела седина, он шел без шапки. В школьной кладовой ему подобрали лыжи и ботинки, Яр дал свой свитер. Глеб был похож на бодрого и сильного пенсионера, у которого в прошлом немало спортивных побед. Яр подумал, что у него красивое лицо: обветренное, узкое, с четким узором глубоких морщин. Решительное лицо. Только глаза, смотревшие сквозь толстые стекла, казались немного неуверенными. Но, скорее всего, это лишь сегодня.

Глеб улыбнулся и сказал:

— Целый век не вставал на лыжи, а вот помню еще кое-что.

— Ты отлично держишься, — сказал Яр. — Глеб...

— Что?

— Глеб... А какой он был?

— Юрик?

— Да... Хотя ты, наверно, не очень помнишь. Сорок лет.;.

— Нет, я помню, Яр... Тощенький такой парнишка, темноволосый. Немножко сумрачный. Иногда казалось, что обижает своего друга Гельку... но вот вернулся же к нему... Яр, было в нем какое-то одиночество, я про это уже говорил. Правда, в последнее время он стал веселее. Был в Ста-рогорске детский праздник, Юрика взяли в барабанщики, он ходил в голубой форме с галунами и аксельбантами. Ладненький такой стал, гибкий и какой-то... ну, будто решил для себя важное.

— Решил... — медленно сказал Яр. — Сперва решил идти с тобой, потом вдруг вернулся...

— Ну что же... Это ведь тоже надо было решить. Если трезво подумать, не было у него никакой надежды отыскать тебя. А там оставались друзья... Яр, я хорошо помню, как он уходил от меня. Ему закат светил в спину, а он шел по рельсу, как по воздуху, и только один раз посмотрел назад...

— Все-таки посмотрел...

— Посмотрел и помахал рукой... Когда я эту песню писал... ну, о барабанщике... я почему-то все время думал о Юрке. Хотя он никакого отношения не имел к восстанию...

— Спасибо, Глеб, — сказал Яр.

— За что?

— Так... — вздохнул Яр и услышал сзади:

— Яр, подожди...

Он тут же оглянулся. Игнатик стоял, упираясь подбородком в палки, и лицо у него было... Яр знал, когда у Тика такое лицо. Он очень хорошо знал. Когда рядом беда. И не просто беда, а такая, которая грозит расставанием. «Этого еще не хватало», — тоскливо подумал Яр. И все другие тревоги тут же затерялись в страхе за Игнатика. Яр глазами сказал Глебу: «Иди вперед», и тот понял, сразу понял, умница Глеб. Яр круто развернулся, и они с Игнати-ком съехались вплотную — так, что лыжи одного прошли между лыжами другого.

Яр увидел у Игнатика слезинки и сел перед ним на корточки*