В ночь на Хэллоуин

– Пожалуй, с вами посижу, – с трудом вымолвил мужчина. – Вместе… не так скучно.

– Скучно? – через пару секунд откликнулась Ирина. – Скучно?

Голос подвел хозяйку, сорвавшись на писк.

– Хватит. – Игорь Иванович шагнул вперед. Некоторая мягкость, которая слышалась в его голосе при первой беседе с машинистом, исчезла без следа – словно с металлической лапы с хромированными когтями сорвали бархатную перчатку. – Вам явно известно если не все, то многое. Рассказывайте.

– Помогите! – Люди, как по команде, повернулись к кабине, откуда шел крик. – Да что же вы!.. А-а-а!..

Громкая связь отключилась.

Машинист молча смотрел на пассажиров. Потом медленно перевел взгляд на металлическую стену за окном. И замер.

На светлой поверхности появился бугорок – словно какой-то силач взял да надавил с той стороны раскаленным железным прутом. А затем повел его дальше, превращая точку в полукруг концами влево. Сделал новый бугорок по соседству с нижним из них и повел вверх прямую линию. У верхнего конца полукруга она переломилась и пошла по диагонали вниз.

Когда линии сложились в букву «м», слева возникла новая вертикальная черта. Посередине от нее отошла короткая горизонтальная.

– Смерть, – тихо прошептала Ирина.

На стене разом проступили и остальные буквы этого короткого слова, написанного справа налево. Пассажиры молча смотрели на него и оно, казалось, вырастало, заполняя собой весь мир. В ушах зазвучал тихий свистящий шепот: смерть… всех… смерть…

Ирина пошатнулась и грузно осела на пол, привалившись спиной к ногам Юрия. Толстяк, не отводя взгляда от надписи, шагнул в сторону, и женщина упала навзничь. Ее голова глухо стукнулась об пол. А из кабины машиниста донесся громкий треск разбившегося стекла.

Люди, вздрогнув, очнулись. Игорь Иванович, присев, приподнял голову Ирины. Похлопал по щекам, а затем надавил пальцем под носом. Женщина тихо застонала.

– Вот и хорошо, – проговорил Игорь Иванович и, напрягшись, положил Ирину на скамью. – Приходите в себя, а мы пока…

Он обернулся к машинисту.

– А мы пока послушаем вас.

Саша, стоявший рядом с машинистом, втянул голову в плечи. Этот тон, не терпящий возражений… Парень снова почувствовал себя первокурсником. Тем январским вечером они с одногруппниками хорошенько отметили сдачу первой сессии, и Саша возвращался домой. Вошел в ярко освещенный подъезд, поднялся по короткой лестнице к лифтам, нажал на кнопку. После прогулки по морозу теплый воздух обволакивал, в голове снова зашумело. Он расстегнул куртку, снял запотевшие очки, чтобы протереть их, и с ними в руках шагнул в кабину. Тут ему на плечи легли жесткие ладони, и очень спокойный голос властно приказал не оборачиваться. Саша обмер, и тогда незнакомец принялся расстегивать на нем джинсы…

Парень кинул взгляд на руки Игоря Ивановича. Ногти показались ему желтоватыми. Или это освещение такое?

Игорь Иванович не спускал взгляда с машиниста. Тот задрожал всем телом, покосился на металлическую стену. И, облизав губы, прошептал:

– Нечисть. Это все тоннельная нечисть. Она давно с нами воюет.

Наверху, при свете дня, эти люди подняли бы его на смех. Но сейчас, после всего, что было… Они молча ждали продолжения.

То и дело запинаясь, машинист принялся рассказывать.

– Это ведь очень старая станция. В шестидесятых заложили. Тогда она «Аэрополе» называлась. Потом – «Волоколамская». Потом… потом никак не называлась. Забросили ее, закрыли. И новый район наверху строить не стали. А все потому…

Он снова взглянул в окно.

– Все потому, что вообще не надо было здесь ничего копать! Не надо было, да!

Машинист «дал петуха» и осекся.

– Тут за века столько народу перемерло, в этом Тушине… Тушинский вор, Лжедмитрий Второй – он ведь здесь окопался, когда Москву захапать хотел. Его несколько раз ходили выбивать. А он все держался да окрестные деревни грабил. Монастырь тут стоял, так и его весь разорил… Чума потом еще дважды была… никто мертвых не считал.

Мужчина помолчал.

– Достроились, – тихо сказал он наконец. – Докопались. Разбудили. Вот они и мстят теперь. По всей ветке бродят, а гнездо у них здесь, на «Аэрополе». При совке их как-то угомонили… может, пообещали не строить?.. А теперь вот снова… В прошлом году один из наших на ходу дверь кабины открыл да выпал. С Кузьминок на Рязанский проспект состав вел. Об этом даже писали тогда… сказали, мол, отлить захотел. Врут, конечно. Иначе все тут на хрен закрывать придется. А прыгуны?.. Ну, самоубийцы. То и дело под колеса сигают. Ведь можно таблетки там, газ… вены порезать, наконец. И проще, и не так больно. А они – прыгают. Тянут их…

Машинист развернулся и, уже не отводя глаз от металлической стены, сказал – снова шепотом:

– А ведь там, наверху, все знают. Знаете, как сначала делать хотели? Со стеклянными стенами – станцию от тоннеля отгораживать. Состав подъезжает, тогда в стекле двери открываются. Думаете, просто так?.. Правда, в оконцовке без этого обошлись. Поняли, что толку не будет. Они ведь везде…