В лохани сидела женщина с зелёными жаберными щелями на горле, буйной копной зелёных волос на голове и болезненно-бледной кожей, точно рыбье брюхо. Между её пухлыми пальцами виднелись перепонки, как у лягушки, а уши – длинные и тонкие, словно небольшие плавники. Она была обнажена: тяжёлые груди венчали синие соски. Вниз от талии её ноги срастались в длинный мощный хвост серебристо-фиолетового цвета и с полупрозрачными усиками, колыхавшимися там, где могли бы находиться ступни. Женщина с огромным удовольствием мотала хвостом из стороны в сторону, обдавая посетителей веером брызг.
Седка уставилась на неё с восхищением.
– Это русалка? – выдохнула девочка.
Эйвинд с громким скрипом дерева по дереву отодвинул свой стул.
– Если бы! Русалки хорошенькие, как маргаритки, день напролёт поют милые рифмованные песенки и пахнут лучше этой кучи дохлых устриц. Это магира[33], и она за час может выпить столько, что я окажусь на улице.
Он поспешил к неистовой троице, сохраняя на лице выражение ледяной суровости. Через миг Сигрида и Седка последовали за ним, точно два любопытных котёнка.
– Э! Эйвинд! – заорала магира. Её голос был подобен звуку, с которым вода выходит из шлюза, полностью заросшего створчатыми мидиями. – Наполни мою глотку элем, а животы моих мальчиков – дурацким хлебом, который ты печёшь в задней комнате! У меня для тебя такая история! Ни за что в неё не поверишь, даже если с тобой целый месяц будут случаться чудеса!
– Я не верю в твои истории, Грог. И ты не получишь ни капли, пока я не услышу звон монет.
Женщина пробежалась рукой трупного цвета по изумрудным волосам, продемонстрировав пригоршню покрытых слизью золотых монет – таких старых, что Седке не доводилось видеть ничего подобного. На них было отчеканено изображение единственного глаза – нечёткое, стёршееся в бесчисленных руках и карманах. Грог с удовольствием прикусила одну из монет. Сигрида остолбенела.
– Да уж, лишь великой корове ведомо, что это такое! Монеты аримаспийского Окулюса. Его уже две сотни лет как нет, а у меня таких кругляшей больше, чем у любого коллекционера из Аджанаба. Спроси меня, откуда я их взяла! Валяй спрашивай!
Грог хвасталась, от восторга поглаживая свои блестящие жабры.
– Откуда ты это взяла? – спросила Сигрида ледяным голосом и очень тихо.
Грог в предвкушении лизнула синеватые губы и стиснула в руке высокую пивную кружку – тонкие перепонки между её пальцами мокро шлёпнули по металлу.
– Мои мальчики – звать их, чтоб вы знали, Колышка[34] и Дурья Башка[35], и неважно, кто есть кто, – купили нам места для путешествия на милой маленькой шхуне, которой управляла такая страхолюдина, что даже мать какого-нибудь визгливого паршивца не стала бы пугать его, упоминая о ней.
Сказка Магиры
Ещё дюйм – и в ней было бы семь футов роста, клянусь пятой титькой моей матери! От шеи вверх – вся такая миленькая и сладенькая, обычная принцесса, с волосами цвета топлёного масла и глазами, полными звёздного блеска… Но что за ноги! Оленьи, прямо до самых копыт. Точнее говоря, копыт-то у неё не было. Вместо них – перепончатые лягушачьи лапы, а ещё прижатые к спине бирюзовые крылья, перья и всё такое. Кожа в тигровых полосках, а лапы волчьи – в шерсти и со здоровенными когтями. Мало того, из разрезов в юбках выглядывал пушистый серый хвост.
Она была истинным чудовищем. Но нищим не приходится выбирать! Я, разумеется, плаваю ничуть не хуже молодой акулы, но бедный Колышка и одного гребка не сделает, даже ради спасения своей шкуры, а Дурья Башка до смерти боится моря. В любом случае, я предпочитаю путешествовать с шиком, чтобы моя лохань была полна тёплой воды, а в каждой руке – по кружке рома. Океан, как известно, холоден, как ведьмина утроба, и у меня облезает хвост, когда приходится барахтаться в нём неделю за неделей. Корабль для меня приятнее, несмотря на то что каждый раз, когда палубу окатывает ледяной водой, Дурью Башку тошнит, словно какую-нибудь беременную дуру.
Так вот, две недели назад моей сестре случилось метать икру. А я же заботливая, материнские чувства переполняют так, что прям жабры дыбом. Мне захотелось поглядеть на своих малюсеньких племянниц и племянников, пока они – вертлявые головастики… и заодно съесть побольше пирогов с треской и кальмарами, которые готовит сестра. Но море разбросало мою семью по таким далёким местам, куда и четыре ветра не залетали, а грот Тэк находится в месяце пути сквозь ледяные горы. Муринцы не любят, когда морской народец шляется в порту вблизи их кораблей. Поэтому Колышка и Дурья Башка искали в доках самого безрассудного капитана, который не станет привередливо вертеть носом при виде платы за проезд.
Так мы повстречали Магадин.