В объятьях зверя (СИ)

Она больно кусала губы и не знала, куда ей деться от этих вопросов, а главное — воспоминаний, которые по-прежнему делали невероятно больно. Кажется, в этот момент потребность в том, чтобы поделиться всем тем, что накопилось на сердце, достигла апогея, и Елена решила рассказать обо всём Аларику. Она не искала у него защиты, нет: она не считала Стефана домашним тираном и была уверена, что это была просто его глупая ошибка. Но ей нужно было выговориться.

— Рик, я сейчас объясню тебе появление синяка. Только, пожалуйста, пообещай, что выслушаешь всё спокойно и не будешь вмешиваться, хорошо? Мы со Стефаном уже во всём разобрались.

Аларик, понимая, к чему она клонит, и чувствуя, как внутри всё закипает, устало кивнул головой, стараясь держать себя в руках.

И Елена рассказала ему всё. Рассказала о том, как Стефан после того, как ушли его друзья, ворвался в комнату и начал орать благим матом, как, совершенно обезумев, оттащил её за волосы и начал душить… О том, как с утра чуть ли не на коленях умолял простить. О том, что за этот месяц он всеми силами старался помочь ей об этом забыть и выполнил все свои обещания, данные в то утро. По щекам Елены текли слёзы, но она умоляла дядю ничего не делать: она была уверена, что причина того помутнения рассудка — не что иное, как алкоголь, что Стефан осознал свою вину и такого больше не повторится. По её глазам Рик видел: она верила в собственные слова. Он слушал всё это и на мгновения, кажется, даже переставал дышать. У него начали сильно гореть щёки, и он почувствовал, что покраснел. Ему с трудом это далось, но, убедившись в том, что такое было только один раз, пообещал племяннице ни о чём не говорить Стефану. В голове у него была только одна мысль: «Мерзавец! Как он вообще посмел поднять руку на девушку, тем более на свою жену?» В висках до боли стучала кровь, и его душу заполонило желание сделать со Стефаном то же самое, что он натворил в ту ночь. Оставлять всё это Гилберт намерен не был. С этим человеком жила его племянница, ставшая ему дочерью, его самый близкий человек. Она засыпала в его объятьях и верила ему.

На следующее утро Елена, по обыкновению, ушла гулять с Никки, но Стефан ей компанию не составил: сильно болела голова. Он сидел на кухне, читал какой-то отчёт и, нервно отхлёбывая из кружки уже остывший горький крепкий чай, пытался вникнуть в информацию, но давалось ему это с трудом.

— Доброе утро, — услышал он за своей спиной и от неожиданности вздрогнул, но, увидев Аларика, успокоился.

— Доброе, — кивнул Сальваторе, поставил девайс на блокировку, а кружку с недопитым чаем отставил в раковину и уже хотел было выйти из кухни, потому что общество Аларика ему было совсем не по душе, но вдруг на своих плечах он почувствовал тяжёлые руки.

— Подожди, — холодным, почти железным тоном сказал Аларик.

Стефан обернулся и впервые поднял на него глаза: от его обычного дружелюбия не осталось и следа. Аларик смотрел на него упор с какой-то ненавистью и отвращением, плотно сжав губы.

— Думаю, нам нужно поговорить.

====== Глава 5 ======

Услышав такой тон Аларика, Стефан насторожился и напрягся, потому что ещё ни разу не видел его таким разозлённым. Сальваторе постарался взять себя в руки, чтобы не выдавать своё беспокойство.

— О чём? — как можно более ровным тоном спросил он.

Аларик сел за стол, но Стефан его примеру не последовал, встав неподалёку, оперевшись на столешницу поясницей и скрестив руки на груди.

— Стефан, я всегда считал, что вы с Еленой — прекрасная пара. Я действительно радовался за вас, потому что после всего того, что вы с ней…

— Аларик запнулся, стараясь найти подходящие слова, но Стефан всё равно в этот момент почувствовал колющую боль в сердце, вспомнив о родителях. Впрочем, трудно говорить Гилберту было не из-за этого: он подбирал слова не для того, чтобы как можно меньше ранить парня, а потому, что ему было невероятно сложно сдерживать злость. -…пережили в детстве, — наконец продолжил Рик, — создать собственную семью, где вы можете друг другу доверять, поддерживаете друг друга во всем и просто просыпаетесь по утрам с ощущением гармонии, — дорогого стоит.

Сальваторе на мгновение даже почувствовал, как у него свело скулы — так обычно бывает, когда ты берёшь в рот что-то очень кислое: что им с Еленой хорошо друг с другом, думали только окружающие и она сама, и Стефану с каждым днём было всё труднее поддерживать эту красивую картинку и жить двойной жизнью. Было мерзко и до боли обидно осознавать, что все считают тебя счастливым человеком, а на самом деле всё абсолютно наоборот, но поделиться этим было не с кем, кроме, разве что, старшей сестры Ребекки, которая, впрочем, в его жизнь старалась не вмешиваться. Он так хотел освободиться от этой бесконечной фальши, жить своими истинными чувствами… Но свободой для него было не отпустить Елену и забыть обо всём, а вести себя с ней, уже не сдерживая свою ненависть.