В объятьях зверя (СИ)

— Нет, ну, в принципе, логично, — развела руками блондинка. — Аритмия — это заболевание, характеризующееся нарушением ритма сердцебиения, — точно процитировала она термин. — Она в кардиологическом отделении, вроде как в этот раз обратилась по адресу.

— Ей не в кардиологическое надо, а в психиатрическое, причем чем скорее, тем лучше, — пропыхтел Люк.

— Люк, ну, посуди сам: каждый из нас это красное знамя уже получал. Тебя эта участь все равно не минула бы, — сказал Лиам. — Покивай головой денька три, выпиши ей витаминки для мозга, да отпусти со спокойной совестью.

— Я рехнусь с ней за эти три дня, — с шумом выдохнув и запрокинув голову, ответил Люк. — Елена, честно, не понимаю, как ты с этой шизанутой две недели общалась?

— Опыт, друг мой, опыт, — пожав плечами, сказала Елена. — А если серьезно, сама не знаю. Думаю, повторить этот подвиг во второй раз я точно не смогу. Слушайте, — вдруг вспомнила она, — мистер Робертс ведь разговаривал с ее мужем, говорил ему о ее возможной ипохондрии, и тот обещал попробовать разобраться с этим. С того момента и трех месяцев не прошло, она снова у нас. Ему совсем все равно, что ли?

— Муж от нее сбежал, — отозвался Люк.

— Откуда такие подробности? — спросил Лиам.

— От миссис Картер, от кого ж еще. Она его к уринотерапии приобщить пыталась, а он, мерзавец такой, отказался.

— В общем, Елена, — подытожила Лив, — похоже, тебе повезло, что ты уходишь в отпуск подальше от этого дурдома. А может, и не очень: в конце концов, ну где еще такой цирк увидишь, да еще регулярно гастролирующий?

— Ну, я все же надеюсь, что вы будете держать меня в курсе событий, — рассмеялась Елена.

— Будь уверена, если я ее выпишу, ты узнаешь об этом первой, — заверил Люк.

— Ловлю на слове! — со смехом воскликнула Елена.

Ребята, отдыхая после рабочего дня, разговаривали в ординаторской еще около получаса об отпусках, грядущих выходных и планах на лето. На часах было уже восемь, когда, попрощавшись с ребятами, остававшимися на ночное дежурство, получив от них пожелания хорошего отпуска и клятвенно пообещав, что вернется с фотоотчетом, Елена ушла с работы.

Когда Елена вышла из здания госпиталя, на улице было уже не так душно, как днем: воздух был прохладнее. Солнце потихоньку клонилось к горизонту, догорая ярким оранжевым пламенем. Неподалеку от здания Елена увидела черный Porsche со знакомыми номерами и, поняв в чем дело, улыбнулась. Увидев вышедшего из него Деймона, в своем любимом темно-синем деловом костюме, по всей видимости, даже не заехавшего домой, чтобы поесть и переодеться, она поняла, что ее догадки были верны.

— Тебе не лень было сюда ехать? — с улыбкой спросила она. — Твой офис находится на другом конце города.

— Я готов ехать хоть на другой конец США, если в конце моей поездки меня ждет такая красивая девушка, — со своей фирменной усмешкой произнес Деймон, в следующее мгновение притянув ее к себе и коснувшись своими губами ее.

— Через полтора месяца у меня первый экзамен в автошколе*, — сказала Елена, обвив руками его шею, — так что…

— Тем более не могу отказать себе в удовольствии съездить с тобой куда-то, — ответил Деймон. — А то получишь права, сядешь за руль…

— Даже тогда я не смогу отказаться от возможности видеть тебя за рулем.

— Я запомню ваши слова, доктор Гилберт, — прошептал ей в губы Деймон, прислонившись своим лбом к ее.

Каждый раз, когда Деймон так ее называл, у Елены бежали мурашки по коже. Елена чувствовала это очень часто, когда находилась рядом с ним. Деймон обладал удивительно способностью — он мог одной своей улыбкой, одним словом, одним прикосновением совершить в душе Елены самый настоящий взрыв, лишить ее контроля над собой, заставить ее забыть обо всем, что с ней происходило минуту назад, оставив лишь одно, имеющее значение, — их самих.

Сейчас, оглядываясь на свою прежнюю жизнь, Елена до сих пор не могла до конца поверить в то, что она могла так измениться. Если бы несколько лет назад кто-нибудь сказал ей о том, что она влюбится в такого мужчину, как Деймон, она бы рассмеялась этому человеку в лицо. А сейчас все происходящее казалось таким естественным, таким нужным, что теперь Елена не представляла какого-то другого хода событий, который мог бы показаться ей правильным.

Деймон по-прежнему много матерился, не представлял своей жизни без бурбона, травил пошлые анекдоты и был окружен красивыми женщинами. Елена по-прежнему на дух не переносила алкоголь, так и не привыкла к ночным клубам и все равно нет-нет да вздрагивала, когда Деймон отжимал из своего Porsche под сотню километров в час на какой-нибудь загородной трассе. Изменились ли они за это время? Определенно. И самое главное их изменение было общим и заключалось в том, что в какой-то момент, который они не заметили и сами, им стали абсолютно безразличны те их черты характера, которые раньше они друг в друге ненавидели. Это было даже не принятием друг друга… А если и было, то само собой разумеющимся, результатом чувства гораздо более глубокого, чем может описать такое приземленное слово. Чем могут описать любые слова.