В объятиях дождя

Кэти положила руки на клавиши и начала играть и сыграла все рождественские гимны, которые я сам когда-то слышал, мог припомнить или захотел услышать – все-все: от такого известного, как «Тихая ночь», до «Снежного человека по имени Мороз», «Рудольфа», «Маленького барабанщика», напоследок сыграв «Святую ночь». Второй раз после того случая, когда она заехала на своем автомобиле в канаву, в нашем доме звучали самые радостные звуки, которых я не слышал ни разу после смерти мисс Эллы.

В гостиную вошел Мэтт в расстегнутой на груди пижаме.

– Веселого Рождества, – пожелал я ему, но он как будто не понимал, о чем я говорю, так что я указал на праздничное деревце: – Веселого Рождества!

– А разве сейчас Рождество?

– Конечно.

Мэтт подошел к окну и посмотрел на ближнюю лужайку, посмотрел очень внимательно, а потом возразил:

– Но это не Рождество.

– Ну, если верить календарю, то именно Рождество.

– Нет, Рождество другое, – и, покачав головой, Мэтт быстро вышел из дома и направился к амбару, а через пять минут я услышал, как заработал мотор, а потом увидел, как Мэтт обходит дом по фасаду, держа в руке насос, действующий, как правило, под высоким давлением. Остановившись на пороге дома, он нажал на кнопку, и вода мощной струей вырвалась в воздух на высоту тридцати метров и рассыпалась мельчайшими брызгами, образовав как будто водяной зонтик и застывая в морозном воздухе крошечными каплями. Так Мэтт орудовал своей «волшебной палочкой», превращая усадебный дом Уэверли в сказочный ледяной дворец, внутри которого Кэти музицировала, Джейс, вооруженный револьверами, вел свою армию в атаку, топая по сверкающему паркету маленькой гостиной, а я согревал руки чашкой с кофе, стараясь удержаться от счастливых слез.

Мэтт, увязая в снегу трехдюймовой[30] высоты и вполне удовлетворенный тем, что вот именно сейчас, по его мнению, и наступило Рождество, отправился на сеновал с желанием отоспаться, однако буквально через несколько минут появился снова, тронул меня за плечо и произнес:

– А можно спросить?

– Ну конечно!

Мы вместе поднялись на чердак, и он указал на какой-то предмет, стоящий в углу и покрытый пыльной простыней.

– А можно мне снова его забрать себе и потом подарить мальчику?

Приподняв простыню, я увидел замок лего, который Мэтт преподнес мне в подарок почти двадцать пять лет назад.

– Конечно, Мэтт, – согласился я, – думаю, он ему очень понравится.

Мы с трудом спустили замок вниз, водрузили его на пустой кедровый ящик, бросили в огонь пожелтевшую от старости, пыльную простыню и вновь явили миру красоту замка. Джейс от восторга застыл на месте, как мальчик из одного диснеевского фильма, сраженный этим явлением из мира всего Прекрасного и Невозможного, а Кэти на цыпочках подошла к Мэтту, взяла его за руку, поцеловала в щеку и поблагодарила:

– Спасибо, Мэтт! Он прекрасен!

Потом Кэти пекла блины, а я заметил, как Джейс наградил ее «сиропным» поцелуем, запечатлевшим на ее щеке мокрый розовый след. В тот день мы веселились и смеялись у камина, играли в снежки, в солдатиков, освободили принцессу из зáмковой башни, сражались с крокодилами в болотах и спели, по крайней мере, пару раз все песни, которые знали.

В ту ночь я уложил Джейса спать, уставшего от игр, на постель мисс Эллы и, подтянув одеяло под самый его подбородок, сказал ему:

– Спокойной ночи, малыш, спи крепко-крепко.

А Джейс вытащил руки из-под одеяла и обнял меня за шею.

– Дядя Так! – а глаза у него были ясные, просто лучезарные, и казалось, в них светится его маленькое сердечко, которое не знает запретов, преград, не помнит прошлых обид и уверено, что все живут вечно. – Дядя Так! – сказал он. – Я вас лублу, дядя Так! – и в ушах у меня его голосок прозвенел колокольчиком. Эта сладостная мелодия звучала когда-то и для меня, а потом я ее забыл и вспомнил только сейчас. Я взглянул на него еще раз, погладил его стриженую голову, чмокнул в щеку и с трудом проговорил:

– Я тоже тебя… люблю, Джейс.

Кэти незаметно вошла в комнату, села на кушетку и прижалась плечом к моему плечу, положив ноги на мои, и прикоснулась ладонью к моему сердцу.

«А тебе хорошо сейчас, правда?»

Я не ответил. Я откинулся назад, и Кэти вытянулась, касаясь ногами моих ног, и снова положила мне руку на сердце. Мы сплелись, как две неразрывные виноградные лозы, нас озарял свет камина, отбрасывающий танцующие отблески пламени на стену. Аромат волос Кэти, запах ее кожи заполнил мои легкие и был так же крепок, как наше объятье.

«Веселого Рождества, дитя мое».

Глава 43