В объятиях дождя

«Мэтт сейчас на краю пропасти, которая называется безумием, и пропасть эту неимоверно трудно преодолеть, но сейчас в руках Господа не его судьба, а твоя. Ты стоишь на краю той пропасти, что называется “жизнь”, и единственный способ ее преодолеть – не позволять твоему прошлому определять твое будущее».

Я прислонился к Глю и громко возразил:

– Мисс Элла, каждый раз, когда у меня находится достаточно сил, чтобы снова начать надеяться, все оборачивается разбитыми надеждами и сердцем, разорванным в клочья. И уж вам-то это полагается знать больше, чем кому-то еще.

«Да, дитя мое, и я знаю, как это больно, но я видела однажды двойной удар в одной из твоих финальных игр, когда ты забил мяч прямо в центр. Так почему же твоя жизнь столь отличается от твоей игры?»

– Потому что в бейсбол я играл хорошо.

«Но ты и жить сумеешь неплохо, если похоронишь и простишь кое-что из прошлого».

– У каждого своя точка опоры, своя гавань, свой якорь, мисс Элла.

«Прощай людей, и твой Отец Небесный простит и тебя. Но если не простишь, то сам от этого и пострадаешь».

– Мисс Элла, я ведь другой человек, чем вы, и эта религиозная проповедь кажется мне пустой болтовней.

«Тот, кто верует в Меня всем сердцем, преодолеет бурное море бытия».

– Вы полагаете, что можете ответить на все вопросы, не так ли?

«Нельзя скрыть из виду тот град, что построен на холме».

– Я прекращаю наши разговоры до тех пор, пока вы не начнете изъясняться на простом английском языке.

«Ибо вам говорю…»

– Да знаю я, знаю, что последует дальше… «Ибо ничто не разлучит нас».

«Ни жизнь, ни смерть, ни…»

Но я, отрицательно покачав головой, закрыл уши руками и стал что-то напевать себе под нос. Я пошел прочь, а Глю поплелся за мной. Бесполезно было спорить с мисс Эллой, когда ее одолевало подобное настроение. И не надо было обладать таким уж гениальным умом, чтобы понимать, насколько она сейчас воспарила духом. Я бы совсем не удивился, узнав, что ангелы выбрали ее запевалой своего небесного хора.

Подойдя к бойне, я привязал Глю к одному из четырех столбов, пробрался под навес, преодолев сопротивление зарослей, и увидел Мэтта, который отчищал сточный резервуар, а вокруг летали мыльные пузыри, и от воды поднимался пар. Железные заслонки были распахнуты, и неяркие языки пламени лизали дно небольшого котла. Не знаю, нагрелась ли вода до нужной температуры, но пар свидетельствовал о том, что она достаточно тепла.

– Ты в порядке?

Мэтт кивнул.

Я обошел резервуар и попробовал пальцами воду. Да, она была вполне теплая. Мэтт мог быть сумасшедшим, но за короткий срок пребывания в Уэверли он уже соорудил и нечто вроде плавательного бассейна и джакузи. Я сорвал ветвь дикого винограда с одного из столбов.

– Тебе ничего не нужно?

Мэтт покачал головой и намылил руки.

– Давай встретимся в половине шестого?

Он снова кивнул, а затем нырнул, вынырнул и начал намыливаться. И все это он проделывал, очевидно, не в первый раз – о том свидетельствовали почти пустые бутылки из-под жидкого мыла и груда пепла под резервуаром. На этом я его и оставил, а сам побрел к амбару, где влез на сеновал и подсчитал, сколько у Мэтта осталось пилюль.

Когда я вышел из амбара, намереваясь подремать, меня остановил Джейс:

– Дядя Так!

На зеленой лужайке возле домика мисс Эллы на большом полотенце, закутав ноги одеялом, лежала Кэти и, щурясь от солнечных лучей, читала.

– Да, приятель?

– А у меня в пальце заноза, – и Джейс протянул левую руку, – а мама говорит, что вы сможете ее вытащить.

Я посмотрел на Кэти. Она поверх очков посмотрела на меня и возобновила чтение.

– Дай-ка взглянуть! – Мы уселись на траву, и я поднес его руку поближе к свету. У основания большого пальца на левой руке виднелась глубоко застрявшая заноза. Я нажал легонько на кожу вокруг – определить, можно ли извлечь занозу, не причиняя боли. Нет, она застряла глубоко, и Джейсу будет больно.

– А ты можешь терпеть боль?

Вместо ответа Джейс крепко сжал левое запястье, взглянул мне прямо в глаза и храбро кивнул.

Положив его руку к себе на колено, я извлек свой армейский нож и раскрыл лезвия.

– Уверен?

Он напряженно следил за моими действиями, но не дрогнул.