В объятиях лунного света

Литу вдруг стало стыдно. Он вел себя слишком жестоко по отношению к Элеоноре.

Однако сейчас было не время признаваться в собственных ошибках.

Он поставил Элеонору на ноги и, отойдя от нее, надел брюки.

Она молча наблюдала за ним, прислонившись к стене и пытаясь восстановить дыхание. Лит не видел выражение ее глаз, но ее губы кривились так, словно Элеонора была готова заплакать.

Конечно, ей хотелось плакать, ведь Лит обращался с ней как с продажной женщиной, купленной на одну ночь. Маркиз вдруг понял, что недалеко ушел от своего одиозного дядюшки.

Светлые волосы Элеоноры рассыпались по плечам. Она была обворожительна. Элеонора не пыталась прикрыть обнаженную грудь с маленькими малиновыми сосками. Увидев на ее нежных полушариях синяки, Лит снова почувствовал стыд.

Он вдруг вспомнил первую встречу с прекрасной наивной трогательной Элеонорой. И вот он превратил это чистое трепетное создание в настоящую искусительницу, жаждущую его объятий, сгорающую от вожделения. Но в этом образе она еще больше нравилась ему. Он страдал от угрызений совести, однако все больше хотел Элеонору.

Однако каждый раз, когда Лит смотрел на нее, он чувствовал свою неизбывную вину перед ней. На шее Элеоноры осталась красная метка – след от его укуса. Лит хотел спросить, как Элеонора чувствует себя, но не стал. Палач не должен после пыток спрашивать свою жертву о самочувствии, это было бы верхом цинизма.

Лит выпрямился.

– Никакие извинения не могут загладить мою вину за подобное поведение, – произнес он, стараясь не глядеть на Элеонору. Его голос звучал глухо от сильных эмоций, однако можно было подумать, что он все еще гневается на Элеонору. Это было не так, его возмущение утихло, и теперь маркиз был зол на себя. – Я не трогал твою сестру, но ты имеешь полное право ненавидеть меня за то, что я сделал с тобой. Я ужасно обращался с тобой, несмотря на все мое уважение. Поступай, как знаешь. Я не буду мешать тебе.

– Разве ты не боишься скандала? – нахмурившись, спросила Элеонора. – Тебя не пугает, что я предам гласности содержание писем?

Ее голос дрожал и прерывался. К горлу Элеоноры подступил ком. Лит проклинал себя за вспышку похоти. До встречи с Элеонорой Трим он и не подозревал, что внутри него скрывается зверь. Ему казалось, ничто не могло пробудить в нем первобытного самца.

– Мне плевать на письма, – буркнул Лит, ему не хотелось сейчас разговаривать. Однако чувство долга заставило его добавить еще несколько слов: – Если… если почувствуешь, что наши отношения не обошлись без последствий, дай знать.

Его голос предательски дрогнул. До чего довела его эта женщина! Еще немного, и он начнет заикаться.

Глаза Элеоноры стали огромными от ужаса. Она сглотнула, стараясь справиться с комом в горле. Теперь ребенок от маркиза стал бы для нее проклятием. Но время не повернешь вспять… Что сделано, то сделано.

Лит ненавидел себя за то, что все испортил своей грубостью и жесткостью, его гнев и похоть превратили их отношения в кошмар.

Он был не в силах смотреть на Элеонору и повернулся к двери, чтобы уйти.

– До свидания, Элеонора. Да благословит тебя Бог…

– И ты не дашь мне ничего сказать? – робко спросила она.

Лит медленно повернулся. Он чувствовал себя смертельно усталым.

– Я знаю, ты меня ненавидишь. Нет никакой необходимости повторять.

Элеонора вскинула подбородок.

– Перестань указывать, что мне делать!

– Хорошо, я тебя слушаю. Что ты хотела сказать?

Лит решил запастись терпением и смиренно выслушать Элеонору.

Она некоторое время со странным выражением лица смотрела на него. Элеонора успела натянуть корсаж платья, и это избавило маркиза от зрелища ее наготы, которая возбуждала его, будила страсть. Маркиз всегда презирал людей, которые шли на поводу у своих низменных побуждений. Но оказалось, он тоже был не без греха.

Элеонора отошла от стены, слегка пошатываясь. И Лит снова почувствовал угрызения совести. Он утолял свою страсть грубо, напористо, беспощадно, не думая о чувствах Элеоноры.

Но если она бросит его, то жизнь потеряет для маркиза всякий смысл.

Неожиданно Элеонора подошла к нему.

– Когда ты дотрагиваешься до меня, я не могу больше ни о чем думать, – промолвила она.

Лит с изумлением уставился на нее.

– Ты сводишь меня с ума, – пробормотал он.

Его изумление усилилось, когда ее губы тронула слабая улыбка.

– Это хорошо.

– Разве? – нахмурившись, спросил он.

Элеонора остановилась на расстоянии вытянутой руки. Он мог бы дотронуться до нее, если бы сделал полшага навстречу. Но Лит не решался, зная, что если она снова окажется в пределах досягаемости, то он сожмет ее в объятиях.

Элеонора, закусив губу, застенчиво смотрела на него.

– Я надеюсь, что это хорошо, – сказала она.

Лит всегда считал себя храбрым человеком: он не отступал ни на боксерском ринге, ни во время поединков. Но когда Элеонора сделала еще шаг к нему, сердце маркиза упало.

– Чего ты хочешь? – поспешно спросил он и попятился, как последний трус.

Этот вопрос повис в воздухе, подобно дамоклову мечу.