В объятиях нежного искусителя

Георгос резко выдохнул, но ничего не сказал. Он шел впереди нее по длинным скудно освещенным коридорам замка, тусклый свет выхватывал из темноты его мускулистую фигуру. И снова тревожное чувство внутри Кэсси затрепетало, распространяя по телу странную боль. Жар, охвативший ее во время поцелуя, снова прокатился волной с головы до кончиков пальцев. Желание.

— Вам правда вовсе не обязательно сопровождать меня, — снова запротестовала Кэсси, когда они вышли на улицу. С тем же успехом она могла попытаться сдвинуть с места мраморную статую.

— Я обязан обеспечить тебе безопасное возвращение домой.

— Вы не доверяете собственной охране?

— Это моя ответственность.

И снова мятежное чувство протеста вспыхнуло в ней.

— Я — не ваша ответственность!

— В данный момент — моя.

— Как и ваша сестра?

— Нет, — он остановился и посмотрел на нее, — совсем не так.

Он сделал едва заметный жест рукой, и охрана словно по мановению волшебной палочки растворилась в темноте. Он открыл заднюю дверцу автомобиля, и Кэсси села. Георгос обошел машину с другой стороны и сел рядом с ней. Машина тронулась с места, как только он закрыл дверцу. Большие кованые ворота распахнулись, и автомобиль плавно заскользил по пустынным ночным улицам. Кэсси невидящим взглядом уставилась перед собой, чувствуя, как король смотрит на нее.

Тишина в машине становилась все более напряженной. Эмоции, кипевшие в Кэсси, были слишком явными, чтобы попытаться их скрыть. Георгос был сильным и могущественным мужчиной, даже опасным, и все же она чувствовала в нем тщательно скрываемую уязвимость. Каким бы высокомерным и надменным он ни был, он был беззащитен, когда дело коснулось его сестры, потому что он любил Элени и хотел сделать так, как будет лучше для нее.

И Кэсси уважала его за это. Потому что в глубине души ей хотелось, чтобы и в ее жизни был человек, который так же сильно волновался бы за нее. Кто-то, кто любил бы ее, заботился о ней. Король Георгос мог быть надменным, но она понимала: он хочет поступить так, чтобы было лучше тем, кто ему дорог.

Идиотка! Один поцелуй, и она уже решила, что почти влюбилась в него? Чем раньше она уйдет и вернется в свой привычный, спокойный мир, тем лучше. Но когда машина подъехала к ее маленькой квартирке, она вдруг замешкалась и повернулась к нему.

— Я никому ничего не скажу, — тихо произнесла она. — Вы можете мне не верить, но я хочу лучшего для принцессы Элени. И я понимаю, что и вы тоже этого хотите.

— Мне не нужно ваше одобрение, мисс Маррон. Я найду Элени и доставлю ее домой в целости и сохранности.

Ему совершенно не нравилось, что Кэсси видит его уязвимость, и она понимала это.

— Уверена, так и будет, — кивнула она и облизнула пересохшие губы.

Георгос вышел из машины одновременно с ней. Она отвернулась от него, подойдя к своей двери, но пальцы вдруг одеревенели и стали непослушными.

— Спасибо, что привезли меня домой, — сказала она с дежурной вежливостью. — Мне жаль, что я не смогла вам помочь больше.

— Никогда не извиняйся, если на самом деле не сожалеешь, — вновь улыбнулся он.

— Я бы хотела сделать больше, если бы это было в моих силах, — холодно поправила она.

Георгос пристально посмотрел на нее, но ничего не ответил. И снова между ними возникло то же напряжение. Кэсси вспомнила, что ощущала, когда их тела соприкасались, на щеках ее снова появился предательский румянец. Сердце бешено застучало, она не смогла вымолвить ни слова.

Георгос сделал шаг в ее сторону. Лицо его было в тени, и она не смогла рассмотреть выражение его глаз, но она чувствовала острое желание. Только лишь из-за своей неопытности и наивности она не могла по-настоящему быть уверенной в том, что это взаимно.

Он взял ключи из ее непослушных пальцев и открыл входную дверь. Кэсси никогда еще не была такой застывшей, как в тот момент, но вовсе не ледяной холод и ужас обездвижили ее. Это было обжигающе горячее желание.

— Вам лучше войти внутрь, мисс Маррон, — сказал он, глядя на нее. — Прежде чем…

— Прежде чем — что? — прошептала она.

Георгос долго смотрел на нее в полной тишине, но на этот раз он не стал действовать, повинуясь импульсу, потрясшему их обоих. Он кивнул, а затем повернулся и шагнул в темноту.

Кэсси медленно вошла в свою квартиру, закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной, понимая, что больше никогда не увидит короля Георгоса.

Но разве это не хорошо? Он высокомерен, упрям и заносчив, видит в ней только самое худшее. У них нет ничего общего!

Кэсси прижала руку к груди, стараясь унять боль. Его уход не должен был вызвать чувство потери. Тем не менее она ощущала именно это, что означало одно: она сломлена куда больше, чем готова была признать.

Глава 4

Слова Кассиани преследовали его. «Я не люблю, когда ко мне прикасаются». И это был не вызов, а у самого Георгоса вовсе не было намерения принуждать ее. Но он обязан был предупредить ее, потому что ей явно не понравится, когда ее начнут преследовать.