В объятиях Шамбалы

— Неужели жизнь человека оценивается столь строго?!

Неужели нельзя простить?! Ведь я же упускал время лишь в период неразумной молодости! Почему же нельзя простить… и зачем наказывать столь жуткой болью?! Почему я не был рожден тупым человеком, с которого и спрос-то невелик?! Почему моим предназначением явилось не то, чтобы всласть махать киркой или двигать лопатой, а слушать этот неясный шёпот интуиции?! Почему Бог не дал мне счастья быть тупым?!

А боль все усиливалась, усиливалась и усиливалась. Я не выдержал и, схватившись за живот, упал на камни, корчась от боли.

— О-о-о-ох! — стонал я, лежа на камнях рядом со выходом из Долины Смерти.

Я поднял голову и помутившимся взглядом посмотрел вокруг. Рядом со мной лежала кость, человеческая кость.

Я ещё раз взглянул на свои руки, ожидая, что в них увижу признаки увядания и испепеления. Но их не было… А я хотел смерти, я уже желал её. Я устал от боли.

— О-о-о-ох! — продолжал стонать я. — Молодость подвела!

Я приподнялся на локте и ещё раз посмотрел на свои руки. Все пальцы были в грязи; видимо, я в отчаянии скреб землю-матушку. Но руки были розовыми, даже красными, — в них текла кровь.

И тут я понял, что я не умираю, не испепеляюсь, а наказываюсь болью, всего-навсего болью, хотя и жуткой болью. Царь Смерти Яма вынес мне такой приговор. Он не забирал меня.

Я встал на колени и так, согнувшись и положив голову на землю, простоял довольно долгое время. Слезы бежали их моих глаз, окропляя землю. Я плакал и стонал, плакал и стонал, иногда вытирая слезы прямо о тибетские камни и размазывая грязь по лицу. Подняться у меня не было сил.

Со слезами пришло облегчение. Я стал по-детски всхлипывать, лишь иногда, при приступах боли, тихо завывая и плача, плача и плача.

— А-а-а… — безвольно всхлипывал я. — А-а-а… А-а-а…

Наконец я с трудом поднялся на ноги и, с непонятным недовольством ощущая, что все же стою на них, поднял компас, чтобы взять азимут к тому месту, где должен был ждать меня Равиль. Я еле увидел стрелку — компас весь был в грязи.

— Вот он, вот он… — прошептал я перекошенными от боли губами, определяя азимут.

Я плюнул на палец и слюной стал вытирать грязь на крышке компаса. Слюна была тёплой.

— Жив, что ли? — пролепетал я. — Спасибо тебе, Царь…

Я шагнул вперед. Ноги, хотя и плохо, слушались меня. Я пошел по азимуту, туда, где ждал меня Равиль. Страшно болел желудок. Но я надеялся, что Царь Смерти Яма оставил меня здесь — на этом Свете. Я, наверное, был ещё нужен здесь.

Метров за двести до бугра, где должен был сидеть Равиль, у меня кончились силы. Я пошел на четвереньках. Так и дошёл до Равиля — почти на четвереньках. Равиль подскочил ко мне. Взял меня под локти и попытался поднять. А я схватил его за ноги, уткнулся лицом в его колени и громко, не стесняясь, застонал.

— Что, шеф?

— услышал я голос Равиля.

— Я живой?

— спросил я.

— Да, — ответил он недоуменно.

— Не постарел?

— Да нет. Розовенький такой.

А потом Равиль дал мне таблетки от желудка и, откуда-то, из-под камней набрав горсть воды, дал мне запить.

Вроде бы стало легче. Я широко раскрыл глаза и посмотрел на окружающий меня мир. Силы стали вливаться в меня. Желудок, конечно, болел, но уже не столь сильно.

Я встал и медленно пошёл вперед. Что-то хрустнуло в колене; этого я испугался, — мне показалось, что мои кости начали рассыпаться, а истлевающие ноги — оседать. Я даже потрогал колени, — они были жесткими и натружено гудели.

Это меня успокоило, я ещё шагнул вперед, ещё, ещё, ещё … и тихонько побрел вверх по склону.

— Иду ведь, а! Живой, значит… — сказал я сам себе.

Боль

А желудок болел, сильно болел. Но эта боль стала уже привычной; я свыкся с ней и уже воспринимал её как нечто естественное. Мне даже было трудно представить такое состояние, когда нет этой сжимающей боли.

Вместе с этой болью я шёл и шёл вверх, с радостью ощущая, что не умираю. И мне казалось странным, что я не умираю. Меня даже удручало то, что я живу. Я был… готов к смерти, но… я еще жил.

Через некоторое время я стал прислушиваться к своей боли. Она была такая же, как и при обычном обострении язвы моего желудка, но намного сильнее. Однако эта боль имела одну необычную особенность — она как бы исходила не от желудка, а вытекала откуда-то из души, постепенно переливаясь в область желудка. А в душе что-то стонало и плакало, сильно плакало. От этого странного плача души и исходила боль.

Я постарался осознать причину плача своей души. Это у меня долго не получалось. А потом я как-то неожиданно понял, что плач есть выход из души негативной энергии и что после плача должно наступить облегчение. Я понял, что негативная энергия выходила из меня, выходила через эту жуткую желудочную боль.