В объятиях Снежной Королевы

— Не боись, за дело берётся профессионал, — успокоила её Данка, и клубничная жидкость запенилась в фужерах.

— В-общем, ребёнка я решила оставить, но Каю об этом не говорить. Всё, у него своя жизнь, у нас своя.

Данкины брови уползли вверх на добрых пять сантиметров. Нет, на самом деле характер у Оксанки — кремень, с её-то внешностью и ни одного парня, кроме Кая. Но вот именно с Каем она вела себя как тряпичная кукла.

— А выдержишь? — Данка всё не решалась протянуть фужер.

— За выдержку! — предложила тост Оксанка.

— Вкуснота, — сделала добрый глоток Дана.

— И вот ещё что, — сказала она, едва пригубив. — Если ты проболтаешься, ты мне больше не подруга.

— Ты же знаешь, я — могила, — улыбнулась Данка.

— Знаю, — ехидно улыбнулась подруга. — Потому и предупреждаю, проговоришься — прибью.

Данка не сказала бы про себя, что болтлива, и суеверной особо не была, но давно заметила одну вещь: стоит кому-то рассказать о чём-то сокровенном и оно обязательно не сбудется.

— Ты тогда тоже обещай мне, что никому не расскажешь то, что я тебе сейчас скажу, — посмотрела она на подругу пристально.

— Секрет на миллион долларов? — оживилась Оксана.

— И гроша ломаного не стоит. Я тут с парнем сегодня познакомилась. — Оксанка застыла как изваяние. Дана замялась: — Ну, как познакомилась, он меня на работу нанял.

Она поковыряла диван. «Да, расскажу ей! Пусть оно горит синим пламенем, чтобы никаких надежд, никаких потом разочарований.»

— Ты продолжай, продолжай, — Оксанка потянулась за бутылкой.

— В-общем, я с Савойским сегодня общалась. — Оксанка замерла на полпути. — И я теперь всё время о нём думаю.

В тишине зашипело вино, наполняя фужеры.

— С тем самым Савойским? — Оксанка подняла бокал.

Дана кивнула и залпом выпила.

— В-общем, вот такая я дура.

— Что уж так сразу и дура? Ты ему на шею что ли вешалась?

— Нет, конечно.

— А что?

Пришлось рассказывать все её злоключения, но Данке даже приятно оказалось всё пережить заново.

— Погоди, но если вы вернулись, чтобы отдать Савойскому телефон, то как там оказался Черномор? Ты говоришь, он приехал следом?

— Да и сказал, что раз уж мы здесь оба, здесь и поговорим.

— Так это, блин, Савойский его к тебе вызвал… ну, или к себе, — задумчиво пригубила своё вино Оксанка.

— «Или к себе» — будет точнее, — кивнула Дана.

— Не соглашусь, смотри, тебя по какой-то причине перепутали с аналитиком и посадили в машину к Савойскому, он с тобой общается, потом отправляет назад к Черномору, но по дороге передумывает и просит тебя вернуть. Так?

— На какую-то долю секунды мне тоже показалось, что так, но потом оказалось, что он просто забыл в машине телефон.

— И тут же приезжает Черномор, к которому тебя отправили, но ты не доехала. Так?

— Слушай, детектив доморощенный, прекрати, — отмахнулась Дана. — Значит, Черномор ему тоже срочно понадобился, а про то, что я там как говно в проруби мотаюсь в его машине, он и забыл.

— Может быть, — строго сказала Оксанка. — Только Черномор уже бежал к любимому начальнику, когда ему позвонили, и раз он вернулся за тобой, значит, сказали, что ты ещё в машине. И раз остановили его прямо на крыльце, значит, Савойский вообще следил в окно. И следил не за ним, за тобой.

— Всё, Оксана, прекрати, — разозлилась Данка. — Всё это глупости.

«Глупости, глупости, глупости», — твердила она себе. Но была в словах подруги какая-то непрошибаемая логика и вместо того, чтобы убить в ней всякую надежду, она только подбросила дров в костёр. Данка представила, как Савойский стоит возле окна в своём кабинете, буравит взглядом стёкла машины и жалеет о том, что они такие непроницаемые и он не может её видеть. «О, господи, я схожу с ума!»

— Конечно, глупости, — легко согласилась девушка. — Только вся наша жизнь построена на них. И вспомни, как он ни с того ни с чего надулся на тебя в машине.

— Да мало ли, что он там вспомнил. У него же тысяча дел в голове, — отмахнулась Данка и с замиранием сердца стала ждать, что возразит на это Оксанка.

— Ха, вспомнил. Ха-ха, тысяча дел. Ты, походу, в мужиках вообще не разбираешься?

«Ты много разбираешься», — хотела позлорадствовать Данка, но не время сейчас перебивать, не время.

— Ты что-то зацепила в нём, что-то сокровенное, что-то чего он никак не ожидал и не понимая, как на это реагировать, он просто закрылся. Чтобы прийти в себя.

— Да ладно, — с недоверием покосилась на неё Данка, но ей хотелось её расцеловать, придушить в своих объятиях от радости.

— Зуб даю! Кайрат всегда так делает, когда я начинаю волосами играть, например, — она вытащила из-за уха длинную прядь, положила её на лицо, прикрыв глаза, а потом стала с невинным видом наматывать на палец, — Его это страшно заводит. И когда я хочу его задержать, а ему надо идти, я всегда так делаю. И он злится, отворачивается и пытается меня игнорировать. Блин, давай выпьем за это!

— Давай! — Данка подняла свой фужер, чувствуя, что пьянеет от этого игристого напитка, а может от этих слов, которые уносили её ввысь, выше самых смелых мечтаний.

— Клянусь тебе, он запал! — подливала масло в огонь Оксанка. — И слушай, он крутой чувак!