В объятиях Снежной Королевы

А вот это она сказала зря. Данка тут же вспомнила кто он, а кто она, и грохнулась с размаху на землю. Размечталась! В груди тихонечко заскулило ушибленное самолюбие.

Оксанка же, конечно, полезла в свои любимые соцсети, собирать досье.

— Ладно, Оксан, пойду я, — тускло сказала Дана и встала.

— Да погоди ты, сейчас я на него что-нибудь нарою, — не отрываясь от телефона, буркнула она. — Чёрт. Чёрт! Сука!

Данка замерла на полпути и, сочувственный взгляд подруги прошёл навылет. Сквозная рана грудной клетки.

— Ну, добивай! — подбодрила она подругу, не смеющую это произнести.

— Он женат.

Пациент умер, не приходя в сознание.

— Кто бы сомневался, — буркнула Данка, натягивая сапоги.

— Дан, только не расстраивайся, — Бровки домиком, губки бантиком. — Ещё найдёшь себе хорошего парня, а этот «Большой директор» пусть катиться ко всем чертям.

Данка усмехнулась, как быстро вся стройная Оксанкина теория покатилась ко всем чертям. А как же «ты его зацепила»? А как же «он на тебя запал»? Хотелось напомнить ей про обещанный зуб, но выслушивать обвинения в мелочности и занудстве не хотелось.

— Ладно, давай подруга! — обняла она тонкую как деревце Оксанку, — Береги себя! Пиши, звони!

— Обязательно, — помахала ей рукой-веточкой на прощание Оксанка.

«И я не зануда, у меня просто память хорошая».

Дома она уговаривала себя не сходить с ума и одновременно ругала за несообразительность. Вот догадалась бы сама полазить в мировом информационном пространстве и не выставила себя полной дурой перед подругой. Ладно, что уж теперь. Её теория работает.

Свадебные фото Савойского и его красавицы-блондинки жены лезли в глаза приговором о собственной неполноценности. Шикарное мероприятие состоялось в какой-то усадьбе летом прошлого года. Ведущие Татьяна Арно и Софико Шеварднадзе. Лепс, похожий на бомжа, пел в качестве приглашённой звезды.

Данка скользила по строчкам по диагонали, пытаясь найти сообщения о детях. Детей нет. Или это не заинтересовало прессу, не Фёдор же Бондарчук у них роды принимал. Его развод будоражил СМИ куда сильнее.

Блондинка, конечно, красивая — разглядывала её Дана и так, и сяк — но какая-то безликая, незапоминающаяся, как серийная штамповка. Где-то там на блондиночном заводе забили в компьютер: 90-60-90, рост средний, глаза голубые, зубы белые, и запустили конвейер. Вот такая модель и досталась Савойскому. Если хорошо поискать, то можно, наверно, и серийный номер найти.

А он в свадебном костюме хорош. Такой весь свеженький, как укроп на грядке. Вот маманя у него шикарная, не то, что жена. Они и выглядят как ровесницы, только эта породистая и вся такая эксклюзивно-дизайнерская, в отличие от ширпортреб-жены.

Данка искала общую фотографию семьи, пытаясь понять от отца в нём больше черт или от матери. Некролог оставил тягостное чувство. Отец умер от сердечного приступа два года назад. А его мать мелькала чаще с Кайратом, чем с сыном.

Её чувственность на фоне дьявольской улыбки брата смотрелась как вишенка на торте, завершая порочный образ этой парочки. «Ради всего святого, Кайрат, только не вздумай жениться на Диане Савойской», — содрогнулась Дана от собственных мыслей.

Павел Савойский был поразительно похож на мать. От грубоватых черт отца ему досталась лишь их мужественность.

Списывая всё на действие алкоголя, она поставила его смазливую рожу заставкой на рабочий стол. (Пусть лыбится, ей не жалко.) Потом собрала всё написанное за день в общий файл и отправила, как сказали, на рабочий ящик. Придут утром — почитают. Пусть видят, что она честно отрабатывает свой аванс.

Старенький комп завис, раскладывая всё по полочкам в своих майкрософтных мозгах. Она раскачивалась в кресле, скрипящем пружинным ревматизмом, и почти уловила ритм в этой ломящей зубы какофонии, когда зазвонил телефон.

Сквозь паутину трещин она пыталась рассмотреть номер. Вроде местный, хотя какая разница, сейчас сами расскажут какие косметические услуги ей хотят предложить на ночь глядя.

— Слушаю, — сказала она устало.

— Дана? — спросил приятный мужской голос.

— Она самая, — готовясь послать в жёсткой форме этого «предлагателя», соответствующим тоном намекала она.

— Простите, если не вовремя, — он как-то слишком быстро стушевался. — Просто вы письмо прислали, и я подумал, что вы, наверно, тоже работаете. В-общем, я очередной раз извиняюсь…

Она вернула стул в вертикальное положение так резко, что чуть не врезалась лбом в монитор.

— Павел… Дмитриевич? — она ошалело уставилась на его улыбающееся на экране монитора лицо.

— Да, я же не представился. Почему-то подумал, что вы меня узнаете, вернее не подумал, что надо представиться, — скороговоркой частил он. — В-общем, да. Да, это… Савойский.

Наверно, это ощущение сравнимо с тем, когда, спрыгнув со скалы, влетаешь в ледяную воду. По крайней мере, вдохнуть всё то время пока он говорил, она точно не могла и теперь у неё просто не было в лёгких воздуха, чтобы ответить. Оставшийся без кислорода мозг оглушительно стучал пульсом в висках как ложкой по пустой кастрюле, и в голове у неё эхом носилось: Савойский, Савойский, Савойский…