В обход черной кошки

«Ровер» губернатора в сопровождении бронетранспортера с томми катил по тихим ухоженным улицам с табличками и вывесками на английском и иврите. Как и в любой колонии, этот город был слепок со старой доброй Англии. Дома с выходом из квартир прямо на улицу, скверики напротив каждой квартиры, омнибус на главной улице имени какого-то короля. «Словно и не было декларации Бальфура, — заметил вдруг Фридман. — Хоть это и еврейский ишув, но независимостью тут и не пахнет.» «И не запахнет, — ощерил генерал крупные зубы под жесткими рыжими усами. — Во всяком случае, пока вы, князь, не дадите независимость вашему Азербайджану и не уступите тамошним суверенным мусульманам их нефть. А, между нами говоря, мистер Фридман, что дала бы независимость вашим евреям, кроме бесконечных войн с соседними арабами? Согласитесь, дать евреям свое государство по Бальфуру нельзя, не дав такие же независимые образования Египту, Персии, Месопотамии. Но если евреи смогут худо-бедно наладить здесь экономику и дать своим гражданам сносную жизнь, то правители независимых арабских стран могут дать своим подданным только нищету и произвол. А чтобы оправдать разницу в уровне жизни между смежными народами, тут же пояснят, что во всем виноваты жиды. Мои мусульмане по природе вроде ваших абреков, князь. Им привычнее отнять, чем произвести или купить. Им только намекни, что кто-то рядом не защищен… Вот вам и война, в которой Европа, не говоря о России, будет отнюдь не на стороне ваших евреев. Вот вам и конец ишуву, если не физический конец всем этим достаточно счастливым в империи людям, — он указал стеком на многочисленных мужчин и женщин, сидящих под тентами в кафе на уютной узкой набережной Тель-Авива, и на резвящихся на ярко-зеленых газонах у самого песка пляжа детей. — Без нас тут вместо всей этой пасторали будут взрывы, пожары и поножовщина. Более подходящего объекта для резни, чем евреи, мировая история не изобрела. Я лучше вас, господин сионист, знаю, с кем имею дело… Так что не вы, а я их благодетель. Не я, а вы со своими бредовыми идеями ацмаута — независимости — их злейший враг. Смотрите, какой прекрасный город у наших палестинских евреев. А потом я повезу вас в не менее прекрасный город Яффо — для наших же палестинских арабов.»

Набережная действительно вся сияла чистотой и богатством, зеркальными витринами магазинов, бесчисленных аптек — признака почему-то любого еврейского города в Англии ли, в России или в Америке. Через каждый квартал сияла золотыми буквами на белом мраморе синагога. Около синагог оживленно переговаривались одетые в черное мужчины и нарядные, по моде начала 20 века, женщины в кокетливых шляпках. Тут же играли бесчисленные дети с пейсами и в разноцветных кипах. Евреи оглядывались на «ровер» и почтительно кланялись генералу, который едва наклонял голову в ответ.

«А почему вы не можете вообразить, мистер Джеферсон, — продолжил Фридман, что евреи сами могут обеспечить себе в своем Тель-Авиве, но без вас, такое же благополучие и безопасность?» «Евреи? Сами, без английских колониальных сил? Не смешите меня, мистер Фридман. ДА КТО ИМ ЭТО ПОЗВОЛИТ на этой земле? Я же вам только что сказал, что арабы тут же всех вас… простите, их и вырежут.» «А почему вы не допускаете, что евреи сами не позволят арабам себя вырезать?» «Вы слишком плохого мнения о своем народе, мистер Фридман, — генерал явно наслаждался своей лекцией и знанием вопроса.

— Неужели вы не знаете, что еврей даже курицу зарезать не может, специального резника нанимает, что еврей соблюдает заповедь «не убий», как никто другой. Если и найдется здесь с десяток достойных солдат вроде, как мне кажется, вас, то их сами же евреи и осудят. А то и каменьями побьют… А мы против исламских погромщиков всегда выставляли в городских воротах заряженные картечью пушки, чтобы их достойно встретить. Это вам не проповеди ваших гуманистов — действует безотказно. Ничему арабы так свято не верят, как пушкам. В последнее время мы их изредка доучиваем спиралями. Еще убедительней. Но и безмозглых еврейских экстремистов из бело-голубых, мы тоже изредка вешаем. Сами же красные нам их и сдают. Даром, серебрянников даже не просят. Вот и вас… окажись вы моим подданым и замахнись на корону в пользу ацмаута, я бы повесил — во спасение всех этих детишек. Нет опаснее идеи евреям, чем сионизм. Даже фашизм, который мы с вами тоже задавили в зародыше, даже большевизм, который задавили в зародыше вы!..»

В поместье их уже ждали. Прилично одетые милые дамы чинно пили чай по-английски за белым столиком на веранде. Марина расцеловалась с Джекки и Мэгги, веселый таксист-араб проводил искателей приключений в свой «мерседес».