В одну реку дважды

– Мне тоже гадали, – засмеялся Краснов, – сказали, умру из-за женщины.

– Понятно теперь, почему ты их терпеть не можешь, – кивнула я.

– Терпеть могу, – возразил он, – но и только.

– Меня тоже только терпишь? – вскинулась я от такого хамства.

– Опять мы не о том, – быстро сказал он, – давай сменим тему.

– Зубы заговариваешь? – пшикнула я. – Я ведь и уйти могу, – и дернула за ручку дверцы.

­            – С ума сошла, – вскинулся Краснов, выпустил руль, благо мы остановились на светофоре, и притянул к себе.

– Пусти, – промычала я, пытаясь увернуться от его твердых губ. Сзади оглушительно загудели. Краснов с сожалением выпустил меня из объятий и тронулся с места.

– Черт! – сказал он и тряхнул головой.

– Ага, – подтвердила я.

Он засмеялся: – Так бы сразу и сказала.

– Что?

– Что хочешь, чтобы я тебя поцеловал.

– Вот еще! Я что похожа на мазохистку?

– Еще как! По-моему, ты специально нарываешься, чтобы я тебя отшлепал.

– А, по-моему, ты специально меня провоцируешь, а потом заявляешь, что я нарываюсь.

– Ладно, – опять засмеялся он, – давай так – заключим перемирие.

– Надолго?

– Навсегда, – улыбнулся он.

– Настолько меня не хватит, – честно призналась я, – да и тебя тоже.

– Я постараюсь, – серьезно сказал он.

– Хорошо, – вздохнула я, – тогда я тоже… постараюсь.

– Мир? – протянул он мне руку.

– Мир. Ладно, поехали в твои отдельные номера. – У тебя там, часом, не бордель?

– Не мой профиль, – засмеялся Краснов.

– Да мне все равно, – махнула я рукой. – Лишь бы не наркота. Все остальное я переживу.

Краснов недоверчиво покачал головой.

– Все?  Помнится, кто-то сильно переживал, что я, мол, всех поубивал, в землю закопал…

– Это разные вещи, – тихо ответила я. – Одно дело убить друг друга в поединке и другое расстрелять пленного.

– В поединке? – удивленно переспросил он.

Я кивнула:

– Убийца и жертва – охотник и дичь. Шансы примерно равны. Я не говорю о примитивной бытовухе. Ты же старушек топором по голове не тюкаешь, я надеюсь? Потенциальная дичь знает об охотнике, поэтому принимает меры предосторожности: охрана, бронежилеты и прочая ерунда. Но если охотник проворнее – что ж, не судьба. Выживает сильнейший – естественный отбор в каменных джунглях.

– А моральная сторона? – усмехнулся он.

– Ты говоришь о морали? – удивилась я. – Вот уж чья бы корова… И потом, проигравшая сторона много думает о морали, совершая поступки, за которые могут кокнуть? Наказания без вины не бывает… Ты сам только что говорил, «каждый заслуживает то, чего заслуживает».

– Я так и думал. – Я вопросительно вздернула бровь вверх. – Ты – идеалистка.

– Это плохо? – Пойми тут, то ли смеется, то ли… Может, обидеться?

Он пожал плечами.

– Может плохо, может хорошо. Я не знаю, – он улыбнулся. – Знаю только, что идеалисты не живут… долго.

– В смысле? – не поняла я.

– В прямом. Либо гибнут… за идеалы. Либо… меняют их, к чертовой матери.

Я нахмурилась, соображая, чтобы ему ответить. Хотя он, конечно, где-то был прав. Он опять засмеялся и, протянув руку, взлохматил мои волосы.

– Прическу испортишь, – увернулась я.

– Чем можно испортить атомный взрыв на макаронной фабрике?

– Ну вот, а говорил, что постараешься? – надулась я.

– Наоборот, мне нравится. Живенько так…

Я засмеялась, а потом вздохнула: – Если честно, я абсолютно не представляю, что мне с тобой делать. Правда-правда, – уверила я, в ответ на его сомнительную усмешечку. – Ты же не будешь отрицать, что мы с тобой из разных социальных кругов? И то, что мы вместе, это просто игра случая. Каприз судьбы, так сказать. Финт ушами. У нас нет этих, как его… точек соприкосновения, вот. И это просто еще чудо, что нам местами есть, о чем поговорить. А в остальном? У тебя твой бизнес, дела, в которых я ничего не понимаю, да и не хочу понимать. Ты свалился на мою голову, как… – я замолчала, подбирая слова.

– Согласно твоей теории, куколка, я твое наказание.

– За что? – ужаснулась я.

– За строптивый характер.

Я удивилась, но промолчала. По-моему, так женщина без характера – это нонсенс. А строптивость все же лучше стервозности. Не ценит и ладно. Краснов покосился в мою сторону и вскоре припарковался у тротуара прямо под запрещающим знаком. Я неодобрительно посмотрела, как он скрылся в стеклянных дверях некоего заведения. Задумавшись я пропустила момент его появления.

– Держи, – Краснов плюхнулся на сиденье и сунул мне что-то в руки.

– Ой!  Это что? – уставилась я на громадный веник в гофрированной бумаге.

– Сборная солянка, – хмыкнул Краснов. – Выбери, что нравится, остальное можешь выкинуть.

– Дурной, – улыбнулась я, опуская нос в гущу букета, – скажешь тоже, выбросить…

– Это тоже тебе, – показал он на коробку на заднем сиденье. – Я тут подумал, ну его этот ресторан. Поехали лучше домой. Чай пить. – И он плотоядно подмигнул.

– А… – растеряно пожала я плечами, живо представив, что он имел в виду под невинным предложением попить чаю. Как-то вчера все произошло спонтанно и почти бессознательно, ну, с моей стороны, во всяком случае. А вот как с ним сегодня себя вести я не представляла и немного занервничала.