В одну реку дважды

— Мне тоже гадали, — засмеялся Краснов, — сказали, умру из-за женщины.

— Понятно теперь, почему ты их терпеть не можешь, — кивнула я.

— Терпеть могу, — возразил он, — но и только.

— Меня тоже только терпишь? — вскинулась я от такого хамства.

— Опять мы не о том, — быстро сказал он, — давай сменим тему.

— Зубы заговариваешь? — пшикнула я. — Я ведь и уйти могу, — и дернула за ручку дверцы.

— С ума сошла, — вскинулся Краснов, выпустил руль, благо мы остановились на светофоре, и притянул к себе.

— Пусти, — промычала я, пытаясь увернуться от его твердых губ. Сзади оглушительно загудели. Краснов с сожалением выпустил меня из объятий и тронулся с места.

— Черт! — сказал он и тряхнул головой.

— Ага, — подтвердила я.

Он засмеялся: — Так бы сразу и сказала.

— Что?

— Что хочешь, чтобы я тебя поцеловал.

— Вот еще! Я что похожа на мазохистку?

— Еще как! По-моему, ты специально нарываешься, чтобы я тебя отшлепал.

— А, по-моему, ты специально меня провоцируешь, а потом заявляешь, что я нарываюсь.

— Ладно, — опять засмеялся он, — давай так — заключим перемирие.

— Надолго?

— Навсегда, — улыбнулся он.

— Настолько меня не хватит, — честно призналась я, — да и тебя тоже.

— Я постараюсь, — серьезно сказал он.

— Хорошо, — вздохнула я, — тогда я тоже… постараюсь.

— Мир? — протянул он мне руку.

— Мир. Ладно, поехали в твои отдельные номера. — У тебя там, часом, не бордель?

— Не мой профиль, — засмеялся Краснов.

— Да мне все равно, — махнула я рукой. — Лишь бы не наркота. Все остальное я переживу.

Краснов недоверчиво покачал головой.

— Все? Помнится, кто-то сильно переживал, что я, мол, всех поубивал, в землю закопал…

— Это разные вещи, — тихо ответила я. — Одно дело убить друг друга в поединке и другое расстрелять пленного.

— В поединке? — удивленно переспросил он.

Я кивнула:

— Убийца и жертва — охотник и дичь. Шансы примерно равны. Я не говорю о примитивной бытовухе. Ты же старушек топором по голове не тюкаешь, я надеюсь? Потенциальная дичь знает об охотнике, поэтому принимает меры предосторожности: охрана, бронежилеты и прочая ерунда. Но если охотник проворнее — что ж, не судьба. Выживает сильнейший — естественный отбор в каменных джунглях.

— А моральная сторона? — усмехнулся он.

— Ты говоришь о морали? — удивилась я. — Вот уж чья бы корова… И потом, проигравшая сторона много думает о морали, совершая поступки, за которые могут кокнуть? Наказания без вины не бывает… Ты сам только что говорил, «каждый заслуживает то, чего заслуживает».

— Я так и думал. — Я вопросительно вздернула бровь вверх. — Ты — идеалистка.

— Это плохо? — Пойми тут, то ли смеется, то ли… Может, обидеться?

Он пожал плечами.

— Может плохо, может хорошо. Я не знаю, — он улыбнулся. — Знаю только, что идеалисты не живут… долго.

— В смысле? — не поняла я.

— В прямом. Либо гибнут… за идеалы. Либо… меняют их, к чертовой матери.

Я нахмурилась, соображая, чтобы ему ответить. Хотя он, конечно, где-то был прав. Он опять засмеялся и, протянув руку, взлохматил мои волосы.

— Прическу испортишь, — увернулась я.

— Чем можно испортить атомный взрыв на макаронной фабрике?

— Ну вот, а говорил, что постараешься? — надулась я.

— Наоборот, мне нравится. Живенько так…

Я засмеялась, а потом вздохнула: — Если честно, я абсолютно не представляю, что мне с тобой делать. Правда-правда, — уверила я, в ответ на его сомнительную усмешечку. — Ты же не будешь отрицать, что мы с тобой из разных социальных кругов? И то, что мы вместе, это просто игра случая. Каприз судьбы, так сказать. Финт ушами. У нас нет этих, как его… точек соприкосновения, вот. И это просто еще чудо, что нам местами есть, о чем поговорить. А в остальном? У тебя твой бизнес, дела, в которых я ничего не понимаю, да и не хочу понимать. Ты свалился на мою голову, как… — я замолчала, подбирая слова.

— Согласно твоей теории, куколка, я твое наказание.

— За что? — ужаснулась я.

— За строптивый характер.

Я удивилась, но промолчала. По-моему, так женщина без характера — это нонсенс. А строптивость все же лучше стервозности. Не ценит и ладно. Краснов покосился в мою сторону и вскоре припарковался у тротуара прямо под запрещающим знаком. Я неодобрительно посмотрела, как он скрылся в стеклянных дверях некоего заведения. Задумавшись я пропустила момент его появления.

— Держи, — Краснов плюхнулся на сиденье и сунул мне что-то в руки.

— Ой! Это что? — уставилась я на громадный веник в гофрированной бумаге.

— Сборная солянка, — хмыкнул Краснов. — Выбери, что нравится, остальное можешь выкинуть.

— Дурной, — улыбнулась я, опуская нос в гущу букета, — скажешь тоже, выбросить…

— Это тоже тебе, — показал он на коробку на заднем сиденье. — Я тут подумал, ну его этот ресторан. Поехали лучше домой. Чай пить. — И он плотоядно подмигнул.

— А… — растеряно пожала я плечами, живо представив, что он имел в виду под невинным предложением попить чаю. Как-то вчера все произошло спонтанно и почти бессознательно, ну, с моей стороны, во всяком случае. А вот как с ним сегодня себя вести я не представляла и немного занервничала.