В огне передовых линий

Еще 10 марта 1943 года Гитлер, оглашая перед высшим командным составом вермахта (участниками очередного совещания в ставке) планы на 1943 год, в отношении группы армий «А» заявил следующее: «…желательно, чтобы Новороссийск был удержан нами и включен в состав таманского плацдарма, с одной стороны, из соображений политического влияния, с другой стороны — в целях удержания русского Черноморского флота вдали от Крыма».[30]

Чтобы достичь этой цели, поставленной немецким верховным командованием, 17-й немецкой армии нужно было во что бы то ни стало удержать таманский плацдарм. Встал вопрос о ликвидации нашего плацдарма на Мысхако. Активные боевые действия защитников Малой земли сковывали значительные силы врага. Эту операцию гитлеровское командование хотело начать еще 6 апреля, но мощный натиск 56-й армии на Крымскую вынуждал его переносить сроки. Гитлеровцы решили сначала «полностью разбить русских» в районе Крымской.

Командующий Северо-Кавказским фронтом решил 15 апреля в 7.30 продолжить наступление 56-й армии. Но противник на час раньше сам перешел в атаку. Его сухопутные части поддерживались большими массами авиации. Бомбардировщики врага непрерывно висели над нашими боевыми порядками. Краснозвездные истребители появлялись только парами, редко четверкой. На них тут же набрасывалась стая «мессеров», и начиналась бешеная воздушная карусель. Надо отдать должное мужеству красных соколов. Они дрались с превосходящими силами воздушного противника беззаветно и до конца. Жгли немцев, сгорали сами. Ветераны 383-й стрелковой дивизии, участники боев за Крымскую, наверное, все помнят, как на наших глазах один из советских летчиков таранил своим самолетом истребитель врага. Похоже, у обоих кончились боеприпасы. Машины без стрельбы мчались тогда навстречу друг другу, лоб в лоб. В последний момент гитлеровец не выдержал и попытался нырнуть под наш самолет. Только поздно он послал вперед ручку управления. Яркая вспышка, дым — и закончился последний полет нашего героя… А «юнкерсы» и «хейнкели» продолжали между тем сыпать нам на головы свой смертоносный груз.

С началом боя первая мысль была о гарнизоне высоты 68,8, где оборонялось до взвода стрелков из 694-го стрелкового полка (они отошли сюда накануне вечером) и где находился передовой наблюдательный пункт капитана Труевцева. Надо признать, что наступление гитлеровцев было для нас неожиданным, и пока мы сообразили усилить оборону этой высотки, пока командир 694-го полка послал туда роту лейтенанта Антошкина, прошло время, которого оказалось достаточно для того, чтобы фашистские автоматчики сблизились с небольшой группой бойцов, державших на вершине свой боевой рубеж.

Защитники высоты под командованием капитана Труевцева хладнокровно подпустили противника на сто метров и открыли огонь из автоматов и ручного пулемета. Косили гитлеровцев густо, а они все лезли и лезли — казалось, нет им числа. Но не выдержали все-таки, скатились.

Сразу же позицию защитников высоты 68,8 принялись обрабатывать два бомбардировщика. Они проходили над вершиной на малой высоте и бросали 100-килограммовые бомбы — двенадцать раз гремели там мощные взрывы. Один за другим выходили из строя бойцы. А тут еще ударила батарея 105-миллиметровых пушек. Труевцев успел передать ее координаты, и вскоре мы подавили эту батарею. Но до того как подавили, прямо в люк блиндажа влетел снаряд.

Все были ранены, кроме лейтенанта Куприна и сержанта Аверина. У Черноиванова и Труевцева раны оказались смертельными. Начальник разведки умер, не приходя в сознание. А комбат еще жил. Ему было трудно дышать, не то что говорить, но он все-таки нашел силы, чтобы прошептать Куприну:

— Высоту… приказываю… не сдавать. Если что… вызывай…

Это были последние слова мужественного командира.

Лейтенант Куприн стойко держал оборону. Даже раненые не оставляли своего боевого места в траншее. Но наступил такой момент, когда силы людей совсем иссякли. И тогда офицер вызвал огонь на себя, как и завещал капитан Анатолий Труевцев.

Едва в бинокль стало видно, что по восточному склону высоты 68,8 поднимается, спешит 2-я рота 694-го стрелкового полка, посланная на выручку, я приказал перенести артогонь по западному подножию этой сопки. Не останавливаясь на вершине, стрелки и автоматчики лейтенанта Антошкина контратаковали противника и в ближнем бою уничтожили остатки пехотного подразделения, штурмовавшего наш артиллерийский НП. Как написано в политдонесении, отважно действовали красноармейцы Осоков, Табанидзе, Комбатов и многие другие бойцы.[31]

16 апреля наступление противника в полосе 56-й армии, в том числе и в полосе 383-й стрелковой дивизии, стало утихать. Главное — резко упала активность вражеской бомбардировочной авиации. Было видно, что фашисты ведут бой, в основном огневой, уже без каких-либо решительных целей, чтобы только связать наши силы. Что бы это значило?