В огне страсти

     К своему собственному удивлению, Софи в эту ночь спала крепко, хотя перед тем, как лечь спать, много думала о романе Макса с Тинеке Ван-дер-Вийд. На следующий же день на нее навалилось столько работы в операционной, что ей просто некогда было думать о них. Его присутствие в этот день было совершенно излишне — никаких экстренных или серьезных случаев, разве что внезапное прободение аппендикса у двух мальчишек, получивших бытовую травму, что заставило целый штат врачей как следует повертеться. В пять часов Софи освободилась и едва появилась в своем кабинете, как была тут же атакована Яни и Анни, которые, терпеливо дождавшись, пока Софи переоденется, взяли ее под руки и потащили по тихим, холодным улицам к одному из старинных городских каналов, окруженному земляными укреплениями. Остановившись у красивого старинного особняка, Яни, взяв Софи за руку, открыла его дверь так, будто была фокусницей, и затолкнула подругу внутрь. Они немного постояли в дверях, и Анни прошептала:

     — Это чумной барак. — Софи испуганно посмотрела на нее, потом улыбнулась, и Анни продолжила: — Построен в тысяча пятьсот шестьдесят седьмом году. — Она любила точность.

     Народу внутри было немного. Они втроем уселись на задние сиденья. Софи посадили посередине и снабдили сборником церковных гимнов, точно маленькую девочку, не умеющую читать. Гимны пели медленно, не торопясь, некоторые мелодии были хорошо знакомы Софи, и на какой-то миг ей показалось, что она дома. Ей стало немного грустно, но, когда она увидела церковного служителя в перчатках и с перекинутыми через плечо тростями, на которых висели бархатные мешочки для пожертвований, грусть куда-то улетучилась.

     Проповедь показалась Софи бесконечно долгой, вероятно, потому, что она не понимала из нее ни слова. Она сидела тихо, никому не мешая, думая о доме и Максе. Завтра утром она увидит его — Софи улыбнулась и поймала на себе строгий взгляд настоятельницы, которая, казалось, была возмущена ее реакцией на то, что говорил проповедник.

     Следующее утро выдалось пасмурным и дождливым. Стоя перед зеркалом и прилаживая на голову колпак, Софи внимательно всматривалась в свое лицо — оно было таким же помятым и бледным, как и все на улице. Она поправила колпак в последний раз. К счастью, сегодня она будет в маске целый день. Софи спустилась в столовую, обменялась утомительными для нее приветствиями с соседками и без аппетита позавтракала бутербродом с маслом и с сыром. Угрюмая, она шла через вестибюль, как вдруг услышала голос Ханса:

     — Сестра Гринслейд, для вас здесь куча писем. — И он, показав Софи внушительную пачку, передал ее с сияющей улыбкой. — У вас день рождения?

     Софи улыбнулась, засмущавшись:

     — Откровенно говоря, да, Ханс. Ой, сколько же писем, благодарю вас.

     Она ускорила шаг. Жаль, у нее нет сейчас времени читать их. Но ничего, она оставит их в своем кабинете и, когда выдастся свободная минутка, прочтет. Убрав письма в ящик своего стола, она зашла в санитарную, сестринскую, а также в кабинет анестезии, чтобы удостовериться, что к операции все готово. Через окошко в двери операционной Софи могла видеть, как сестра Виске проверяет, все ли инструменты разложены на тележке, как полагается. Она подняла голову и помахала Софи рукой, Софи ответила ей тем же и стала собирать сестер для дневного инструктажа. У нее все никак не укладывалось в голове, как при помощи каких-то ключевых английских слов сестры умудряются полностью понимать ее — и наоборот.

     Софи пошла чистить инструменты, затем вышла в операционную, чтобы подготовить нитки для сшивания раны и пересчитать тампоны. Утро обещало быть долгим — уж слишком много операций назначено на сегодня. Она еще раз проверила все инструменты. Ввезли пациента. Анестезиолога, который будет участвовать сегодня в операции, она видела в первый раз. Софи осторожно посмотрела на него из-под своей маски и рискнула пустить в ход свой голландский, произнеся что-то вроде «Dag, Docteur».

     Он посмотрел на нее — его глаза улыбались — и очень вежливо произнес:

     — Здравствуйте, сестра Гринслейд. Видите ли, мне уже все о вас известно. Моя фамилия ван Стин.

     Санитары удалились, и он принялся крутить специальные рычаги на «Бойли», потом с особой осторожностью и заботой вставил пациенту трахейную трубку.

     Софи посмотрела на него.

     — Доброе утро, сэр, — решила наконец отозваться она. — Ну прямо гора с плеч, — дружески сказала Софи, — я боялась, что вы будете говорить по-голландски. Хотя, честно говоря, я теперь сама не понимаю, чего опасалась, — все, кого я здесь встречала, неплохо говорят по-английски.

     Он пододвинул табурет к операционному столу и сел, держа руку надо ртом пациента.

     — Приходится. Наш язык довольно трудный. — Он замолчал, когда увидел, что в операционную вошли Макс ван Остервельд и Ян Янсен.

     Макс кивнул всем и небрежно бросил:

     — Надеюсь, вы уже познакомились.