В огне страсти

     — О Боже, Билл, именно тогда, когда я собрался просмотреть воскресные газеты. Ладно, сейчас спущусь. — Он положил трубку и повернулся к Софи. — Превосходно! Вас можно покинуть на двадцать минут? Я должен идти контролировать малыша Билла, он на редкость ненадежен.

     Утреннего покоя как не бывало. Четкая жизнь операционной под руководством Софи закипела вновь. Небольшая операция — и в 12.30 пациент возвратился в палату.

     А в половине второго Софи уже стояла у дверей милого старого дома мистера Радклиффа, в котором он жил с тех пор, как она его помнила. Дверь открыла Мэтти — пожилая горничная, одетая, как и прежде, в свой неизменный чепчик и фартук. Они оставались точь-в-точь такими же, как и тридцать лет назад, когда Мэтти только начинала работать у дяди. Вид у нее был чопорный, но Софи она улыбнулась и сказала то, что обычно говорила каждое воскресенье:

     — Как раз вовремя, мисс Софи. Кухарка уже накрывает на стол.

     Софи улыбнулась в ответ и справилась у старушки о ее больной ноге, пока та помогала ей раздеваться. Оставшись в прихожей одна, она подошла к старомодному зеркалу, висевшему на стене, и внимательно себя оглядела — лицом своим она осталась не особенно довольна. Поспешно поправила прическу и провела пальцем по ровным изгибам своих бровей.

     — Рисуем лилии? — послышался голос — его голос!

     Софи вздрогнула от неожиданности. Как хорошо, что на ней вязаная кофточка, которая очень ей идет. Она стремительно повернулась к нему.

     — Вы не должны так пугать людей, — строго сказала она. — Пожалейте их нервы. — Ее голос казался похвально ровным, чего нельзя было сказать о пульсе.

     Они стояли не двигаясь и глядя друг на друга.

     — Очень хорошо, — проговорил он, — вы не ожидали застать меня здесь? — Он смотрел ей прямо в глаза. — Вижу, что нет. Видите ли, ваш дядя Джайлз — это и мой дядя Джайлз тоже.

     Софи искала что ответить; ее слова должны были показаться чем-то разумным, остроумным или по крайней мере обворожительным; но, как назло, на ум ей ничего не приходило, и, что еще хуже, он знал об этом. Она посмотрела на него — он злорадствовал.

     — Ваша тетушка послала меня за вами, — спокойно заговорил он. — Вы готовы?

     Они молча миновали прихожую. У Софи в голове застряла его фраза о лилиях. Бесспорно, он подшучивает над ней; она не должна обольщаться относительно своей внешности.

     Макс ван Остервельд приоткрыл дверь в гостиную и, смеясь, сказал ей:

     — Я уверен, что никто еще не называл вас лилией.

     Он широко распахнул дверь, и глазам ее предстало весьма учтивое общество, нетерпеливо ожидавшее ленч.

     Компания разместилась за роскошным обеденным столом из красного дерева персон на десять. Софи посадили рядом с дядей Джайлзом; Макс ван Остервельд сидел за другим концом стола между тетей Верой и Пенни. Было видно, что они уже успели подружиться. Софи оторвала от них взгляд и посмотрела на своего крестного — он нарезал говядину с мастерством первоклассного хирурга.

     Софи подала дяде тарелки и тихим голосом, который тонул в гуле других голосов, спросила его, куда они с тетей собираются ехать отдыхать.

     — В Дорсет, моя дорогая, у Макса там премилый загородный домик, вдали от людской суеты, он останавливается там, когда приезжает в Англию. Мы с тетей можем находиться там сколько пожелаем. Завтра мы уезжаем. Потом планируем поехать в Голландию и немного погостить у Макса, но все зависит от того, сколько времени мне понадобится, чтобы восстановить здоровье, и как долго Макс здесь еще пробудет.

     Он посмотрел на ее встревоженное лицо и быстро проговорил:

     — Моя дорогая, не надо беспокоиться. Уверяю тебя, для этого нет решительно никаких оснований — просто мое сердце слегка утомилось, только и всего. Хороший отдых мне не повредит.

     После ленча тетя Вера и бабушка Гринслейд удалились в гостиную на свои еженедельные посиделки, дядя Джайлз заговорил с Максом ван Остервельдом о делах, потом он, правда, повернулся к детям и намекнул на то, что в его саду полно спелых яблок. Пенни и Бенджамин, незамедлительно вняв предложению дяди, помчались в сад. Софи неохотно последовала за ними. Но прошло каких-то десять минут, и Софи с увлечением принялась собирать урожай — вскоре она сидела на самом удобном суку дерева с наполненной до половины корзиной и ела яблоко. В саду было чудесно; осеннее солнце еще грело, да и яблочный аромат вызывал самые приятные ощущения. Софи вздохнула, вообразив себе на минуту, как это, должно быть, прекрасно — оставить дела и мчаться по стране в сверкающем «бентли». Она собралась было предаться мечтам о владельце машины, как услышала под деревом его голос — лицо ее немедленно залилось краской.

     — Это ваши туфли? — спрашивал голос.

     Софи скрючила пальцы и запрятала их подальше в чулки.

     — Мои. Я не хотела их портить.

     — Давайте слезайте и надевайте свои туфли, а я дособираю за вас оставшиеся яблоки, идет?