В оковах его власти (СИ)

Снова обидел недоверием. Снова сделал больно. Я только это и умел. Но как же сложно поверить, что такая чистая девушка смогла полюбить такого, как я. Я и она — это как две параллельные прямые, которые каким-то чудом столкнулись в пространстве вне времени.

И вместе с животным страхом, непостижимой досадой внутри все кричало от счастья, продирающегося сквозь колючие проволоки моего прошлого, что так уверенно обхватило сердце в свои стальные пожизненные оковы. Приговор без срока давности.

Маша обняла меня руками и ногами, не прекращая при этом вхлипывать.

—Что случилось у тебя, что ты больше никому не веришь? — тоненький голосок тихо прошептал мне в ухо.

Впервые у меня не было ответа на этот вопрос, потому что он — мое прошлое, которое я в данный момент решил оставить там, где ему и положено быть — в прошлом с Сашей Беловым, восемнадцати лет от роду. Вместе с теми, кто ушел тогда, кто ушел позднее, вместе с плохим и хорошем, что, как все мы знаем, всегда идет рука об руку друг с другом, чтобы мы наконец-то смогли различить одно от другого. Чтобы мы смогли…

—Жить, — прошептал я в ответ, зарываясь носом в распущенные темные локоны. —Жить надо дальше, Маша.

Простая истина. Простое “люблю”, но для меня оно было по размерам как вселенная. Непостижимая, бесконечная, далекая.

И в ней у меня открылись глаза, а все проблемы внезапно перестали казаться чем-то нерешаемым. Это все возможно было исправить быстро или медленно, все зависело от приложенных усилий. Все смог бы я, будь рядом только Она.

Просто по щелчку все изменилось в один момент. Я вдохнул полной грудью, я ощутил запахи запахи и вкусы этой жизни, которую я привык ненавидеть. Новорожденный Александр Белов. И он перевернул чистый лист, взял самую яркую палитру цветов, чтобы нарисовать новое, стерев обломки старого не просто выпив при этом таблетку, а прожив это все и выстояв несмотря ни на что.

Потому что иначе никак.

Иначе незачем.

Не когда ты Саша Белый.

Та ночь стала началом чего-то нового, я больше ни на минуту не сомневался ни в чем. Я шел вперед, встречая трудности с улыбкой, работал в поте лица. Снова и снова проваливался, но поднимался и шел дальше. Меня несло нечто неземное, совсем другая сила толкала вперед и непременно удерживала за руку при любом исходе: положительном или отрицательном.

И самый главный бой за сына я мужественно выдерживал, подбирая все новые и новые подходы. Я до него достучусь, тут уверенность моя становилась железобетонной. Со всем я справлюсь, всего добьюсь.

Вот только теперь власть и деньги сместились на дальнее место, теперь я серьезно рассматривал жизнь без мэрского кресла.

Наверное потому что очень многое в этой жизни я пропустил, в силу своей работы и бесконечной занятости. Я пропустил жизнь. Свою, своего сына, родных. Очень многое было поставлено на алтарь тогда, и за это я собой не горжусь. Но даже если бы можно было все вернуть вспять, я ничего бы не изменил. Все случилось так, как должно было случиться. Сейчас мне хотелось одного…

Хотелось жить.

ГЛАВА 18

МАША

Саша уходил рано утром и приходил поздно вечером почти каждый день. Наша жизнь вплеталась в канву его работы, негативные эмоции от которой я старалась нивелировать нежностью. Она была нужна ему, а следовательно, и мне. Я открыла для себя сносящий голову факт: Саша на нежность реагировал так, как реагируют на нее дети из приюта, не знавшие до этого заботы. От этого у меня волосы вставали дыбом. Вот такая теперь была наша реальность.

Отношения с отцом очень медленно выходили на прежний уровень, но той вдруг полученной теплоты, конечно, не было. Он не мог принять Сашу, а я не могла принять его прошлое с мамой. Мне было больно, очень. Хотя не должно быть, ведь как заявил мне мой мужчина: «У каждого всегда есть выбор». С этим сложно не согласиться, но принять все равно невыносимо.

Да, я приходила к отцу, общалась, а недавно даже забрала некоторые свои личные вещи, собрав их в две коробки. Вся моя жизнь — это содержимое двух картонных емкостей. Немного странно, но факт.

Саша просто купил мне все, абсолютно все, что могло бы мне пригодиться. Скрепя сердце я соглашалась на эти изыски, в душе понимая, что это перебор. Но отказать ему было невозможно, потому что в каждом действии была какая-то одержимая необходимость его совершать. А дальше он скрупулезно наблюдал за тем, как я пользуюсь этими вещами, и взгляд его от этого прояснялся. Только за это я была готова принять хоть корабль, пусть он мне и не нужен.

Ситуация с сыном по чуть-чуть налаживалась, как мне казалось, но опять же: я не лезла, не хотела напоминать о проблеме, лишний раз ковыряя затянувшуюся ранку. Он мне не рассказывал, но я не злилась. Это его личное. Пусть разберется сам.

—Все чаще думаю о том, чтобы уйти в отставку, — однажды заявил мне мой мужчина, сидя за кухонным столом.

Я сидела сверху на нем и занималась своим излюбленным занятием: перебирала кудрявые волосы, пропуская их сквозь пальцы. Не могла никак остановиться и разве это возможно, если я им буквально одержима? Мой личный антистресс.

—Почему?