В оковах его власти (СИ)

—Олеся Васильевна, добрый вечер. Говорить можете? Не отвлекаю?

—Сашенька, ну что ты такое говоришь? Я же тебе всегда рада.

Это да, у нас с ней всегда получалось находить общий язык. Особенно, когда она закрыла мне все предметы после боя, превратившего меня в овсянку на воде. Душа у нее необъятная.

—Вы уже в курсе, да?

Послышался печальный вздох, а потом не менее грустный по интонации ответ:

—Разумеется, мне звонили, я в курсе.

Тем лучше, не пришлось бы описывать все гадкие подробности, обмусоливаемые в прессе.

—Это моя семья, Олеся Васильевна, я хочу, чтобы вы посодействовали на всех возможных уровнях, на которых только можете. Выше я тоже отзвонюсь, но Влащенко не должна пострадать никаким боком.

—Саш, какие вообще могут быть вопросы? Это же моя Вася, я за нее горой, хоть ситуация произошла не вовремя.

Отлично, снова она стала моим союзником, и снова именно тогда, когда это было нужно больше всего.

—Спасибо за помощь. Никто не имеет право вмешиваться в жизнь взрослых людей.

—Есть внутренний распорядок, Саш. Они его нарушили, — тонко подметила Олеся Васильевна, а я был в шаге от того, чтобы не заржать. Двадцать первый век на дворе!

—Олеся Васильевна, мы же взрослые люди. Ну в самом деле…

Я очень сомневался, что подобный случай единичный. Конечно, по стране много преподавателей и молодых студентов, как и студенток. Тут бывает явно и не такое, так к чему разводить демагогию?

—Взрослые, и заметь, я встаю на сторону Васи. Пошатает нас, будь готов. И тебя, я слышала, тоже шатает.

Она как всегда вникала в суть проблемы тонко, что называется.

—Меня пошатнуть не выйдет. Зубы обломают.

—Будь осторожен, очень тебя прошу.

—Как и всегда, — усмехнувшись, я распрощался с заведующей и отключился, прикрыв глаза, стоя под настоящим снегопадом. День дерьмо, впереди предстояли дни не слаже. Со всех сторон меня сжимало словно под прессом, но я стоял и ловил ртом снежинки. Больной на голову?

Я просто был абсолютно уверен, что никто и ничто не сможет меня сломать. И мою семью тоже. За нее, как все уже знали, я вгрызался намертво в глотку.

ГЛАВА 20

МАША

Я даже боялась представить состояния сына Саши сейчас. Думаю, он точно рвал и метал, учитывая то, на какие только звонкие заголовки не решались журналисты. С каким только говном они не смешали и мэра, сына, и эту миловидную девушку-преподавателя. У меня за них болело сердце так, словно вся эта грязь по-правде касалась меня. Ощущая тупую боль в груди, я нигде не смогла найти себе место, бесконечно листая новости, хоть Саша и просил этого не делать. Разумеется, ближе к ночи всплыли еще и новости о самом мэре. О развратном гуляке, которые тратит деньги госбюджета на своих «девиц». Это и многое другое сыпалось на мою голову бесконечным потоком, а я жадно читала, ощущая влагу на щеках.

Ревновала ли? Да, ужасно, но запрещала себе запоминать это все. Это было до меня. До меня. Все. Точка.

Садомазохизм какой-то.

Несколько раз я пыталась разобрать хотя бы свои вещи, но дальше простого открытия коробки не доходило. Снова и снова рука тянулась к телефону, чтобы посмотреть новости или проверить его на наличие новых уведомлений и пропущенных (каким-то чудом) звонков. Меня бросало то в слезы, то в истерический хохот при этом. Со стороны наверняка можно было бы подумать, что я спятила. Добравшись до старых фотографий, уложенных беспорядочно поверх книжек, у меня защемило сердце.

На них были мои мама и папа еще в молодости. Искренне улыбающаяся пара. Мне казалось, что даже посмотреть на них — это значило прикоснуться к неземной любви. И все ложь, Маш. Простая ложь, прикрытая за громкими фразами.

Я провела пальцами по молодому лицу мамы и снова всплакнула. Было больно, было снова так же больно, как и тогда, когда она скоропостижно умерла. Разложив каждую карточку на журнальном столе, я методично их рассматривала, будто бы пыталась найти хоть что-нибудь новое.

Но ничего. Эти кадры были выгравированы у меня в памяти и засмотрены до дыр.

Пальцы перебирали снова и снова одну фотографию за другой. Свадьба, день Рождения, маленькая я, улыбающаяся как самый счастливый ребенок в мире, бабушка на заднем фоне. Все тепло и так уютно, что мне не хотелось даже моргать, чтобы упустить моменты наслаждения процессом, запущенным в памяти. Все фото оживали и превращались в фильм. Короткометражный, правда, но все же.

Внезапный звук подъезжающей машины отвлек меня, и сердце зашлось как заведенное. Я на физическом уровне ощущала присутствие Саши. Мы даже иногда двигались синхронно, отчего порой смеялись. От счастья, потому что я подсела на такие эмоции и на эти чувства.

Он зашел тихо, видимо, считая, что я давно спала, но я неслась уже навстречу, повиснув по итогу у своего мужчины на шее.

—Ты чего не спишь, маленькая моя? — уставший голос заставил меня всю сжаться. Сильные руки моментально подхватили меня, прижимая так крепко к себе, что у меня дыхание перекрылось.