В омут с головой

Как и каждый человек, секретарь имел свои слабости. Он любил женщин. Частенько выезжал в крупные города, вербовал или соблазнял одиноких красоток и даже актрис с именем, привозил их в Омуты и помещал в своем особняке-крепости. После того как они ему надоедали, Рублев сдавал их в один из трех публичных домов, которые он курировал и с которых получал прибыль. С его умом и опытом он был одним из немногих, кто имел возможность вывозить деньги на «континент» и вкладывать их в крупные проекты с большим будущим.

Тут надо заметить, что Рублев не отличался от большинства горожан и, как многие, собирался сорваться с крючка — в один прекрасный момент исчезнуть навсегда, не вернувшись из командировки. Он мог бы сделать это давно, денег хватало, но жадность держала его на цепи. Слишком большие доходы он получал в Омутах в виде взяток, подношений, с помощью откровенного вымогательства, а также со своих частных предприятий, руководимых подставными лицами. В наше время таким людям дали модное определение «серый кардинал».

Этого человека не назовешь колоссом на глиняных ногах, он твердо стоял на земле, занимая одну из самых высоких ступеней на иерархической лестнице местных правителей. Может ли какой-то мент позволить себе вопиющее самоуправство и арестовать такого человека по собственной инициативе? Нет, конечно. Нонсенс. Парадокс. Он выполнял поручения мэра! Вывод один: Нагорный решил обрубить концы и уйти за кордон, предварительно уничтожив всех свидетелей своей кровавой грабительской деятельности. Рублев стал первым, так как больше всех знал. Оставалось только грызть себе локти. Недаром говорят: «Жадность фраера сгубила».

Страх разрывал душу, Рублева било как в лихорадке. Когда в черном каменном мешке камеры вспыхнул свет, он вскрикнул, словно увидел топор, занесенный палачом над его головой. Глаза долго не могли привыкнуть к яркому свету, он метался из угла в угол, стукаясь головой о кирпичные стены, пока не упал на залитый водой цементный пол. Несколько минут он пролежал в бессознательном состоянии, а когда пришел в себя, еще больше испугался, — он уже выбился из сил и не мог подняться.

Камера размером метр на два с прокопченными кирпичными стенами напоминала колодец. Высота потолка не менее четырех метров и где-то на самом верху крошечное окошко, сквозь которое проникал свет в дневные часы. Здесь не было ни нар, ни койки, отсутствовал и клозет.

На высоте трех метров и у самого пола находились какие-то отверстия с кулак величиной, прикрытые мелкой стальной сеткой. В верхнем углу, прикрепленная кронштейном к стене, висела видеокамера. Но самым удивительным мог показаться сейф в стене с десятизначным кодовым замком. Совсем крошечный. Непонятно, зачем он здесь нужен.

У Рублева перед глазами плавали красные круги, он плохо соображал и ничего не чувствовал. Даже к запаху гнили и плесени успел привыкнуть и не реагировал на зловоние. Когда лязгнул засов массивной железной двери, серый кардинал вздрогнул. Тяжеленная створка отворилась, и на пороге появился черный силуэт. Подумал, смерть за ним пришла. Рублев откатился в угол, съежился в комок и моргал, хлопая рыжими ресницами, пытаясь разглядеть стоящего на пороге.

— Готов, — коротко сказал главный надзиратель и уступил дорогу майору Прошкину.

— Принеси мне табурет.

Главный сыскарь переступил через высокий каменный порожек и очутился в камере.

Надзиратель внес табурет и вышел в коридор. Дверь осталась открытой.

— Рано еще разыгрывать сумасшествие, Рублев. Ты мне нужен здравомыслящим. Иначе тебя пустят в расход.

Секретарь встал на колени и заплакал.

— Отпусти меня, отпусти! Я тебе все деньги отдам. Не слушай Нагорного, он все врет. Я не виноват. Это он, а я его слуга. За что меня-то? Отпусти, Захар. Ты же можешь, я знаю. Иван тебе верит и в дела твои не лезет. Скажи ему, что я сдох, и отпусти. Сто тысяч, нет, миллион долларов, Захар! А?

— Меня зовут Денис. Денис Спиридонович Боровский, генерал милиции. О Прошкине забудь.

— Ладно, генерал. Но где же справедливость? Нагорный убирает свидетелей. Он хочет удрать. Кто-то его спугнул. Я знаю, куда он смотается. Я все знаю.

— Хорошо. Я тебя выслушаю. Если мне твой рассказ покажется^ похожим на правду, я подумаю, что с тобой делать. Если ты начнешь вилять, то я уйду, а тебя сожрут крысы.

Рублев подскочил на месте.

— Какие крысы? Я мышей и тех боюсь. Зачем пугать, я так все расскажу.