В опасности

Льюис хочет встретиться со мной у колледжа Червелл. Я не спрашиваю, есть ли какие-нибудь подвижки в деле. Если бы они были, он не стал бы дожидаться этого дня, чтобы мне рассказать. И все же, пока я иду через Оксфорд к реке, сердце у меня колотится, а в ногах такая легкость, словно что-то вот-вот случится.

– Закрыто, – говорит он, когда я замечаю его у входа в паб, и мы без лишних разговоров огибаем навес для лодок и выходим на тропинку вдоль реки. Мы шагаем в сторону колледжа Магдалины и пабов на берегу.

– Вы сегодня не в костюме.

– Да, – соглашается он. На нем узкие брюки, белая терморубашка и холщовая куртка с капюшоном. Тропинка сужается, и он проходит вперед. Я смотрю на складки капюшона у него за плечами и успокаиваюсь, это что-то мне напоминает, но я не знаю, что именно.

Река шумит под широкими арочными мостами. Под ними наши шаги гулко отдаются эхом. Мы заходим в первый паб, но в нем полно студентов, вернувшихся с турнира по регби. На полке в ряд стоят бутылки с напитком из одуванчиков и лопухов. Я вспоминаю теннисный корт и заливающий город солнечный свет. Хочется знать, о чем думала Рэйчел, когда оставила меня сидеть за столиком у гостиницы, а сама пошла к дому Кита.

– Здесь остановимся? – спрашивает Льюис.

– Нет, пошли дальше.

Туман окутывает стоящие на противоположном берегу деревья. С моста Магдалины капает вода, образуя круги. Я гляжу, как один из них расширяется, и врезаюсь в плечо Льюису.

Мы берем кофе в кафе без посетителей и с миллионом стульев. Посреди зала Льюис останавливается, уперев руки в бока, и произносит:

– Это ловушка.

Когда мы доходим до выбранного мной столика у окна, мы оглядываемся на стулья, и у нас едва не начинается истерика. Смеется он до самозабвения.

– Я послушала вашу музыку, – говорю я. – Просто замечательно.

Группа называлась «Вольный тигр». Вообще-то это была не группа, а он один, игравший на разных инструментах. Песни напомнили мне материал «Бич Хауса» и «Блад Оранджа», и мне стало его жаль, потому что записал он их десять лет назад, сейчас он как раз попал бы в тему, если не вырвался бы вперед.

– А чей там вокал?

– Моей сестры.

У нее дивный, чарующий голос. Слушать песни было трудно, поскольку они наполняли меня тоской. Одна из них точно передавала ощущение, словно едешь ночью по Вестгейту.

Остаток дня мы проводим вместе, гуляя вдоль реки и мимо колледжей, потом заходим в тратторию на Феттер-лейн. Мы съедаем напополам порцию пасты карбонаре и лингуине, выпиваем литр красного вина и сидим у сводчатого окна, выходящего на узкую мощеную улочку.

Когда мы пришли, уже смеркалось, как раз начался перерыв между наплывами посетителей. И хотя сейчас уже темно, формализма между нами нет и в помине. Мы оба умирали с голоду, и когда приносят еду, мы не разговариваем.

– Вы скоро уезжаете? – спрашивает он.

– Пока не могу.

Между нами как будто мелькает что-то. Я сажусь чуть прямее, а Льюис закидывает назад голову. Молчание становится напряженным.

Я едва все не порушила. Многие дни усилий и ожидания. Кит почти дозрел, как я вижу. Смотрит на меня совсем по-другому, не так, как несколько дней назад.

– Я еще не готова вернуться, – говорю я наконец.

– Вы же не знаете, что это он.

Я перевожу взгляд с Льюиса на отражение в окне. Наш официант на другом конце зала, в руках у него бутылка, из нее замысловатой струйкой проливается вино.

– Расскажите мне о старшем инспекторе.

– Она просто умница.

Мы продолжаем разговор в этом ключе, и все хорошо, как будто мы – старые коллеги. Когда уходим, дверь траттории с шумом закрывается и защелкивается за нами. Льюис спрашивает, не надо ли меня подвезти, но я хочу попрощаться с ним здесь, а не в городе Рэйчел, так что отвечаю, что мне надо встретиться с живущей рядом подругой. Он обнимает меня. Мы стоим, и я чуть оседаю вниз. Его рука лежит у меня на затылке. Это вызывает облегчение, как будто что-то разглаживается. Потом все кончается, и Льюис идет вдоль реки к своей машине, а я – к церкви Сент-Олдейт на автобус.

Глава 44

Я возвращаюсь в Марлоу в половине девятого и по привычке иду вдоль Брей-лейн. У дома Кита стоят полицейские машины. Походка у меня меняется, словно я стала больше и массивнее. Плечи приподнимаются. Входная дверь открыта, в коридоре стоят двое полицейских в форме. Один из них выступает вперед, чтобы не дать мне войти. Он хватает меня за руки и выводит на тротуар. Второй полицейский, помоложе, идет следом и говорит:

– Кит вас не слышит, его там нет.

Полицейский постарше отпускает меня на краю участка. Я их обоих узнаю, это констебли-детективы из Абингдона. Понимаю, как они от меня устали, но все-таки для них важно ответить на мои вопросы.

– Его здесь нет, – заявляет тот, что помоложе. – Вы зря возмущаетесь.

Я отпихиваю его. Он уворачивается, и я толкаю его сзади, да так, что он спотыкается. Констебль постарше прихватывает мои руки у пояса, пока его напарник не войдет в дом.