В опиумном кольце

С этими словами она повернулась и пошла в сторону дома. Я выругался и побрел следом. Опускалась ночь, с каждой минутой становилось все темнее. Над патио загорелись гирлянды разноцветных лампочек. Шум, производимый компанией, достиг, казалось, наивысшей точки.

На краю бассейна я заметил человека, внешность которого была знакома не только мне, но и каждому, кто читает газеты и смотрит телевидение. Остро вырезанное лицо, высокая сухая фигура и неожиданно низкий звучный голос. На нем был застегнут широкий ковбойский пояс, на каждое бедро спускалась кобура с массивным шестизарядным кольтом. Вокруг теснилась толпа почитателей. Карл Даноу обращался с публикой с галантностью человека, привыкшего быть в центре внимания.

- ...это меня и подкупило, - говорил он, когда я подошел. - Здесь дело не в куске хлеба. У меня есть десяток возможностей заработать больше. Но в "Небоскребе" я должен играть ковбоя, приезжающего в большой город в поисках своей юношеской любви. А я с детства мечтал стать ковбоем. Эту роль я сыграю по-настоящему. Я даже специально тренируюсь, чтобы молниеносно выхватывать револьвер. Вот, ребята, смотрите!

Он огляделся в поисках цели и увидел девушку, приготовившуюся прыгнуть в бассейн. Он улыбнулся улыбкой зловредного мальчишки. Выхватить револьвер, прицелиться и спустить курок - на все это ушло так мало времени, что глаз не успел различить отдельные фазы его движений. Только что пистолет лежал в кобуре - и вот уже раздался выстрел.

Девушка у бассейна подскочила с криком раненого животного. Восковая пуля попала ей чуть пониже спины. Карл разразился оглушительным хохотом, толпа вторила ему.

Когда девушка заметила у него в руке револьвер, то побледнела и стала испуганно ощупывать пораженное место.

- Не волнуйся, куколка, - закричал Даноу со смехом. - У тебя все на месте! Пуля была из воска!

- Ах ты, подлая собака! - взорвалась девушка. - Я уже много плохого слышала о тебе, Даноу, теперь вижу, что все это правда!

- Ну что за народ! Не понимает шуток! - проговорил Даноу.

Толпа продолжала улыбаться, но теперь менее уверенно. Из дома вышел Элли Оверман с довольно высокой шатенкой лет 25 с невзрачным лицом, но красивой фигурой.

- Карл, - пожаловался он, подходя. - Твоя жена отравляет мне жизнь!

Даноу посмотрел на жену с влюбленной улыбкой.

- Правда, Оливия? Ну и молодец! Продолжай защищать мои интересы! Теперь он обращался к аудитории. - Оливия - лучше всех! Большинство жен в наши дни и знать не хотят, как обирают их мужей.

Оверман нахмурился.

- Ты всерьез думаешь. Карл, что я тебя обираю?

- Успокойся, Элли, - похлопал его по плечу Даноу. - Я не тебя имел ввиду.

Оливия Даноу сказала:

- Элли, я хочу, чтобы ты немного развил роль Карла. Ведь он, в конце концов, главная звезда ревю!

- Одна из звезд, - поправил Оверман. - Их две. Выражение лица Оливии стало жестким и упрямым.

- Мы все понимаем, что ты хочешь сделать для Ингрид. Но кассу наполняет не она, а Карл, и ты это прекрасно знаешь!

Оверман нервно оглядел присутствующих. Тех, кто должен дать деньги. В голосе его проскользнуло раздражение, но он пытался говорить весело и непринужденно:

- Тогда слушай, моя дорогая! Вы с Карлом читали текст пьесы перед тем, как подписать договор. С тех пор я не изменил ни слова.

- Я была против того, чтобы он подписывал, - раздраженно возразила Оливия. - Но Карл не послушался моего совета. Я думаю, что он еще пожалеет.

Оверман выдавил улыбку, обращенную к окружающим.

- Вот это темперамент! Настоящие люди театра! Мы все одинаковы - готовы в любой момент взорваться, как бомбы. Мы и обязаны быть такими, иначе у нас не хватило бы энергии создавать что-нибудь на сцене. И учтите, что настоящему актеру нельзя обращаться к психиатру. Он войдет к нему как сумасшедший, но гениальный артист, а выйдет как нормальный человек, но бездарность с точки зрения искусства.

Карл Даноу понял попытку Овермана сгладить острые углы. Он обнял Оливию за плечи.

- Дорогая, ты сердишься только потому, что я подписал контракт за твоей спиной и укатил в Европу. А тебе здесь пришлось заниматься скучной деловой прозой. Клянусь, любимая, в следующий раз мы поедем вместе. Честное слово!

- Почему же? - в запальчивости возразила она. - Тебе незачем брать меня с собой. Всегда найдется достаточно холуев, чтобы зашнуровывать твои ботинки и смеяться над твоими плоскими остротами!

Но Карл Даноу был упорен, в этом ему надо было отдать должное. Он ласково улыбнулся жене и заискивающе сказал:

- На что они человеку, который тоскует от любви?

Он снова притянул жену к себе. Ее твердость начала плавиться, как масло на горячем камне, а лицо приобрело беззащитное выражение. Но она выпрямилась, уперлась рукой в грудь мужа и оттолкнула его.

- Брось, - прошептала она. - Не надо играть на публике сцен, которые ты не в состоянии довести до конца наедине!

Она выскочила из круга любопытных и помчалась к морю. Карл Даноу был бледен. Оверман и другие делали вид, что ничего не поняли.