В орбите войны: Записки советского корреспондента за рубежом. 1939–1945 годы

Бидо, принявший группу союзных журналистов в отеле «Мажестик», — во время оккупации там обосновалось германское командование во Франции, — оказался маленьким, щуплым человечком с блестящими чёрными волосами и пронзительно чёрными глазами, которые особенно выделялись на худом бледном лице с острым ястребиным носом. Он был в чёрном, в узкую светлую полоску костюме и лакированных штиблетах, говорил тихо, медленно, будто размышляя вслух, останавливался, опасаясь сказать что-то лишнее или ненужное, и при этом молитвенно — ладонь к ладони — складывал перед собой руки.

По его словам, движение Сопротивления было организовано «Народным республиканским движением», коммунистической партией, опирающейся на рабочий класс, и социалистами, которых поддерживали люди свободных профессий и служащие. Эти партии боролись плечом к плечу, преследуя единую цель — освободить Францию. В ходе борьбы они выработали совместную программу возрождения будущей свободной и независимой Франции и теперь намерены добиваться воплощения её в жизнь.

На вопрос Рональда Монсона, какой станет будущая Франция, капиталистической или коммунистической, Бидо уклончиво ответил:

— Франция будет свободной и демократической. Образ её правления определит сам французский народ.

— Каким путём?

— Об этом мы ещё должны договориться, — сказал Бидо. — Может быть, путём простого референдума, а может быть, будет выработана и предложена на утверждение народа новая конституция.

Корреспондент лондонской «Дэйли экспресс» Алан Вуд, сославшись на то, что он видел в Париже фабрики, занятые рабочими, — их владельцы сбежали вместе с гитлеровцами, — спросил, что будет с собственностью коллаборационистов? Неужели фабрики будут бездействовать, пока хозяева не вернутся?

— И что будет с немецкой собственностью? — добавил Роберт Купер.

С прежней уклончивостью Бидо пояснил, что не может сейчас сказать, как поступят с собственностью сбежавших коллаборационистов и немецкой собственностью, присовокупив, однако, что во многих случаях «немецкая собственность» — это французская собственность, за бесценок приобретённая немцами во время оккупации.

Затем тот же Алан Вуд спросил:

— Правда ли, что все маки находятся под влиянием коммунистов?

Бидо молитвенно сложил руки и, помолчав, сказал, что маки — это в основном молодые, достигшие призывного возраста рабочие, которых мобилизовывали и насильно отправляли в Германию, и они бежали к партизанам, не желая работать на немецких военных заводах. Молодые французы, как и везде, настроены весьма лево.

— Каково ваше отношение к временному правительству де Голля? — спросил Купер.

— С тех пор, как оно существует, мы поддерживаем с ним связь, — выдержав паузу, произнёс Бидо, опять уклонившись от прямого ответа.

И Купер, поняв это, попытался уточнить:

— Будете ли вы требовать для себя и для других участников вашего движения министерских портфелей? Или ограничитесь изменением состава правительства?

Бидо и тут ушёл от прямого ответа:

— Нам нет необходимости требовать министерских портфелей во временном правительстве. Национальный совет располагает реальной властью во всей Франции — как освобождённой, так и не освобождённой. Что касается изменений в правительстве, они делались всё время и, наверное, будут делаться и впредь.

Намёк на то, что Бидо считает реальным правительством возглавляемый им Национальный совет Сопротивления, заставил корреспондентов задать ещё несколько вопросов об отношениях между советом и правительством в Алжире, между Бидо и де Голлем, но хитрый масон увильнул от ответов, отделавшись общими фразами и намёками, которые каждый мог понимать по-своему.

В один из тех же дней мы с подполковником Пилюгиным посетили редакцию газеты «Юманите», только что вышедшую из подполья и занявшую дом и типографию сотрудничавшей с гитлеровцами газеты «Пти паризьен». В кабинете шеф-редактора нас растроганно встретил бессменный руководитель «Юманите» Марсель Кашен. Его морщинистое лицо с поседевшими, свисавшими, как у запорожского казака, усами было бледно, в серых, глубоко сидевших глазах таились давняя усталость и горе. Лишь недавно освобождённый из концентрационного лагеря, он создал новую редакцию, стремясь сделать бойцов Сопротивления боевыми журналистами. Кашен не мог без слёз говорить о том, что за последние три года состав редакции полностью обновлялся четырежды: сотрудников «Юманите» арестовывали, убивали или казнили, тех, кто приходил на смену, также арестовывали, убивали или казнили, но их дело продолжали новые люди, и они также рисковали жизнью и жертвовали собой…

Кашей и его главный помощник — редактор газеты Жорж Коньо избежали участи своих сотрудников: они редактировали газету, находясь в концлагере в окрестностях Парижа. Надёжная и хорошо налаженная связь позволяла им готовить газету к печати в подпольной типографии. Гестапо даже в голову не приходило искать редакторов крамольной газеты за колючей проволокой своего концлагеря.