В орбите войны: Записки советского корреспондента за рубежом. 1939–1945 годы

Несколько американских корреспондентов оказались в таком же положении, и они пригласили нас отправиться вместе с ними в лагерь прессы 9-й армии, гостеприимством которого мы пользовались, когда он находился в голландском городе Маастрихте. Знакомый начальник лагеря прессы охотно принял нас, обеспечил всем необходимым, а вечером пришёл к нам, прихватив бутылку виски. За отсутствием содовой, мы разводили виски холодной водой из-под крана и вспоминали, как однажды вьюжным зимним вечером сидели в нашей огромной комнате в Маастрихте и говорили о войне, конца которой ещё не видели, о мире, которого жаждали и ждали с лучезарной надеждой.

И вскоре у нас снова собрались, как тогда, знакомые и незнакомые корреспонденты и офицеры службы общественных связей, и начались разговоры опять о войне — теперь мы уже видели её конец, о мире, контуры которого лишь недавно были очерчены более или менее ясно на встрече руководителей трёх великих держав — СССР, США и Великобритании — в Ялте. Прилетевший из Парижа корреспондент газеты «ПМ» (Пост-Меридием) Виктор Бернстейн, с которым мы познакомились ещё в Нормандии и встречались с тех пор часто, несколько охладил наши восторженные излияния по поводу предстоящего мира.

— Конечно, можно создать мир без войн, — сказал он, — но только при условии, что нынешние союзники не передерутся сами.

— Но они же только что договорились, что будут добиваться мира, в котором не будет войн, и для этого даже создают всемирную организацию, способную решать все конфликты мирными средствами,

— Договорились! — воскликнул Бернстейн, не скрывая насмешки. — Союзники договорились закончить разгром нацистской Германии в предельно короткий срок, установив для армий союзников определённые районы их действий и наметив направления наступления. Тем не менее англичане подняли настоящую бурю, когда Айк (Эйзенхауэр) подтвердил недавно в телеграмме Сталину, что американские войска намерены встретиться с русскими войсками на Эльбе между Лейпцигом и Дрезденом.

По словам Бернстейна, Черчилль, раздражённый отказом Эйзенхауэра одобрить план Монтгомери захватить Берлин силами 2-й британской армии, придрался к главнокомандующему, обвинив его в самоуправстве: он, видите ли, не имел права посылать какие бы то ни было телеграммы Главнокомандующему советскими вооружёнными силами непосредственно, тем более без ведома и одобрения Объединённого комитета начальников штабов. Работники штаба верховного командования — английские генералы и офицеры сделали всё возможное, чтобы возмущение Черчилля поведением главнокомандующего стало известно военным корреспондентам в «Скрибе». Английские корреспонденты единодушно поддержали своего премьер-министра, американские корреспонденты раскололись на два лагеря: одни считали поведение Эйзенхауэра, одобренное Вашингтоном, правильным, другие стали вынюхивать, не пахнет ли тут политическим скандалом.

Обеспокоенный критическими намёками и откровенными нападками в англо-американской печати, Эйзенхауэр прислал в начале апреля в отель «Скриб» своего начальника штаба генерал-лейтенанта Смита, который объяснил военным корреспондентам, что главнокомандующий действовал в соответствии с договорённостью, достигнутой между штабами всех союзников примерно два месяца назад, то есть во время ялтинской встречи, и что эта договорённость известна англичанам так же хорошо, как американцам и русским. Генерал Смит намекнул, что вопрос о взятии Берлина решался, исходя из чисто военных соображений — нельзя допускать, чтобы армии союзников выбирали цели наступления по своему усмотрению или удобству: что было бы, если бы все армии, позабыв о противнике, бросили свои силы на Берлин?

Долгий разговор, который мы имели в тот вечер в гостинице на окраине маленького немецкого городка Беккум, убедил нас, что, обнаружив явное нежелание германских генералов сражаться с англо-американскими союзниками, Черчилль и его военные помощники, а также кое-кто из американских политических и военных деятелей задумали завладеть Берлином. До самого конца войны и долго после войны сторонники Черчилля упрекали и поносили Эйзенхауэра, а также его единомышленников в Вашингтоне за то, что «берлинская добыча» ускользнула из рук англо-американских союзников. Некоторые историки и политические писатели, вдохновляемые враждой к Советскому Союзу, до сих пор доказывают, что история Европы могла бы избрать после войны иное направление, если бы английские или американские войска оказались в Берлине раньше советских. Они всё ещё убеждены, что послевоенное устройство, о котором договорились в Тегеране и Ялте, можно было изменить к выгоде западных союзников, в угоду их капиталистической верхушке.