В орбите войны: Записки советского корреспондента за рубежом. 1939–1945 годы

Там я наблюдал парад британских, то есть английских, австралийских, новозеландских, индийских и южноафриканских, войск, вернувшихся после побед у Эль-Аламейна и в Ливийской пустыне в египетскую столицу и прошедших по её улицам церемониальным маршем, и я послал подробный отчёт об этом в ТАСС. Мне же довелось рассказать советским читателям о «признании» Египтом Советского Союза и установлении нормальных дипломатических отношений. Премьер-министр Накрас-паша счёл нужным принять тогда единственного в египетской столице не только советского корреспондента, но и гражданина, чтобы сказать ему, насколько высоко оценивает египетский народ и его правительство самоотверженную и героическую борьбу Советского Союза за свою свободу и независимость, за свободу и независимость всех других народов, которым угрожало фашистское порабощение.

Во второй половине июня летающая лодка «Викинг», стартовавшая на Ниле, почти на окраине Каира, понесла меня, как и других граждан союзных держав, на юг — путь вдоль Средиземного моря считался всё ещё опасным — в сторону Хартума, где мы совершили посадку и провели около суток, затем на озеро Виктория, к городку Кисума, где мы только переночевали, и, наконец, к Индийскому океану. Совершив посадки в Момбасе, Мозамбике и пролетев над Занзибаром, мы переночевали в Бейре, чтобы утром лететь дальше. К вечеру, после остановки в Лоренцо-Маркес, наша лодка завершила свой четырёхдневный полёт на большом водохранилище, утоляющем жажду крупнейшего города Южной Африки — Иоганнесбурга, прозванного за огромные запасы золотоносных руд «Золотым городом».

В Южноафриканском союзе, как тогда назывался этот доминион Великобритании, нам пришлось провести более двух месяцев: ждали «конвоя», то есть охраняемого военными кораблями каравана судов, который доставил бы нас в Англию. Вместо конвоя из Бомбея в Кейптаун, куда мы, проведя две недели в Претории — зимней столице ЮАС, приехали, пришёл огромный пассажирский лайнер, превращённый в транспортное судно. Кроме нескольких десятков военных и гражданских лиц, лайнер принял на борт 2500 молодых лётчиков, присоединившихся к 1500 их будущих боевых друзей, подготовленных для войны в воздухе под мирным небом Индии и Южной Африки. Это были, как поняли мы из разговоров с офицерами, лётчики второго фронта.

Лайнер с четырьмя тысячами лётчиков берегли как зеницу ока. От Кейптауна до Порт-нуара нас сопровождал перешедший на сторону союзников старый французский крейсер и четыре эсминца, а с берега охраняли самолёты, высматривавшие германские подводные лодки. Совершив затем быстрый бросок — лайнер мог развивать скорость до 60–70 километров в час, — мы, оберегаемые только четырьмя эсминцами, вошли в гавань Фритауна, горловина которой была перехвачена стальной сеткой, и ждали там 10 дней, пока соберётся надёжно охраняемый конвой.

Затем, держась к берегу, занятому дружественными французскими или американскими войсками, мы добрались до Гибралтара, где простояли ещё 10 дней, пока из Америки и из Египта не прибыли два больших конвоя, и мы, оказавшись в середине огромной флотилии бывших пассажирских лайнеров — на некоторых из них разместилось по 15 тысяч солдат и офицеров, — грузовых судов и военных кораблей всех калибров от линкоров до морских истребителей — двинулись наконец на север. Только войдя в воды Англии, охраняемые на поверхности, в глубине и с воздуха, конвой распался на отдельные отряды, направляясь для высадки в разные порты: помимо молодых лётчиков с этим конвоем в Англию прибыли некоторые дивизии, получившие боевое крещение в пустынях Северной Африки и включённые в состав армий вторжения. Наш лайнер вошёл в устье реки Клайд и пришвартовался к пристани Глазго.

В Лондон мы, группа советских журналистов, выехавших из Москвы в разное время и разными путями и с разными адресами назначения, прибыли в самый канун годовщины Октября, сразу же попали под бомбёжку и просидели до утра в подвале нашего полпредства.