В особо охраняемой зоне. Дневник солдата ставки Гитлера. 1939–1945

Повар уже хотел идти спать. Надев домашние тапочки на голые ноги и заложив руку с поварешкой за спину, он беспрестанно тер глаза. Возле коммутатора у буфета, наморщив лоб от усердия, хозяйничал заведующий столовой фельдфебель. Последний что-то пробовал чайной ложечкой. Не исключено, что свой знаменитый крюшон. Причем весь секрет при его изготовлении заключался в огромной добавке апельсинового и лимонного сока в явном желании подчеркнуть единение с фюрером, который, правда, пил только яблочный сок.

Фельдфебель по-отечески поприветствовал позднего посетителя, не отрывая взгляда от супницы. На его гладком цветущем лице не отмечалось и следа усталости. Маленькие золотистые завитушки волос масляно блестели, словно их хозяин только что посетил парикмахерскую. При этом он смочил их всего лишь водопроводной водой. Сквозь них просвечивала розовая кожа его черепа. В общем, это была самая забавная прическа, которую «он» видел у мужчин, чем-то напоминавшая ту, которая изображалась на монетах у императоров поздней античности.

Подбородок фельдфебеля, нависавший над серебряным кантом его воротника, действительно имел сходство с римскими императорами. Глядя же на него в целом, поневоле на ум приходило сравнение с временами Наполеона, чему в немалой степени способствовал высокий стоячий воротник его собственного изобретения. Этот воротник придавал фельдфебелю особо воинственный вид и создавал впечатление о нем, как о человеке долга. После затянувшихся вечеринок в семь часов утра, гладко выбритый, бодрый и свежий, он был уже на своем посту, чтобы обслужить отдельных офицеров сопровождения и курьерской службы, этих бедолаг, которым постоянно приходилось вставать ни свет ни заря. Причем эту обязанность фельдфебель не доверял никому.

Рядом с ним, сверля глазами блестящий потолок, со своими домашними по телефону разговаривал новоиспеченный кавалер ордена Рыцарского креста. Еще не было решено, в каком отделе штаба ему предстоит работать, и пока он просто присматривался. Поставив одну ногу на ящик, где хранился соус, этот орденоносец непрерывно раскачивал коленом. При этом кожаная вставка на его брюках неприятно скрипела.

– Меня здесь встретили просто великолепно, – хвастался этот человек по телефону. – Что? Какова обстановка?

Тут фельдфебель попытался что-то прошептать ему в свободное ухо, но болтун ничего не понял. Скользнув взглядом по его кудряшкам и забыв о необходимости соблюдения правил ведения телефонных переговоров, он внезапно пробурчал:

– Положение? Все не так страшно. Скоро все наладится. А вы как думаете? Что? Вилкавишкис? Да нет же, это просто прорыв разведывательных групп. Мы их быстро ликвидировали. Когда-нибудь этот колосс должен же остановиться. Что? Как с продовольствием? Отлично. Должен сказать, что рюмка коньяку здесь для нас всегда найдется, а чего стоит один только фельдфебель на кухне… Алло, кто вы такой? Немедленно освободите линию, алло!

Тогда фельдфебель, умевший, когда нужно, отбросить свои приличные манеры, отобрал у орденоносца трубку и аккуратно, но решительно положил ее на рычаг. Сделав вид, что ничего особенного не произошло, он произнес:

– Прошу вас, господин.

С этими словами фельдфебель зачерпнул стакан холодного крюшона и с жестом, достойным императора, поставил его перед орденоносцем.

В это время снаружи на пути к столовой послышался веселый смех. Явно различался голос фрейлейн Раушколь, которая что-то весело рассказывала. Видимо, не выдержав быстрой ходьбы, она замедлила шаг, пробормотав:

– Я сейчас просто упаду.

Через мгновение на кухню, держась за руки и пошатываясь, буквально ввалились капитан медицинской службы и фрейлейн Раушколь. При этом девушка, хотя и смеялась, дышала с трудом.

– Путци! Не лай столь яростно! – одернул пса фельдфебель.

Пришедшие буквально рухнули на стулья перед коммутатором, за которым деловито хозяйничал фельдфебель. От всего этого неожиданного шума повар перепугался и потерял одну из своих тапочек.

– Думается, что его превосходительство не обидится и позволит нам немного отдохнуть, выпив по бокалу крюшона, – промолвил капитан медицинской службы.

В это время фрейлейн Раушколь поставила свой стакан на мозаичный пол и оперлась о него растопыренными пальцами. Вскоре ей удалось выпрямиться.

– Господин доктор, уже поздно, – сказал фельдфебель. – Ведь вам с утра на службу…

С этими словами, чтобы сгладить возникшую неловкость, он вновь наполнил стаканы крюшоном и произнес:

– Фрейлейн Раушколь, его превосходительство будет сильно гневаться. Возможно, ввиду позднего часа и того, что завтра предстоит трудный рабочий день…

– Черт возьми, теперь вы будете меня воспитывать! Подумаешь, поздний час! Ничего с вами не случится!

Она вскинула руку в немецком приветствии и, не договорив, рухнула на пол, увлекая за собой посуду со стойки буфета.

Тем временем капитан медицинской службы схватил повара за верхнюю пуговицу поварского кителя, за которым проглядывалась грудь, обросшая рыжими волосами, и прорычал: