В отсутствие начальства

– Дверь закрыта, но не заперта. Нет-нет да приходится туда шастать: журнал взять или вещественные доказательства в шкаф положить. А спрятаться удобней всего за портьеру, она там бо-ольшая…

– Можно я встану в засаду? – попросил Руга. – Ни разу еще не стоял…

– Это опасно, – предостерег помощника полицмейстера Лыков.

– Ой ли? С ножом он на меня кинется? В здании всегда кто-то есть, прибегут, ежели что. И потом, изменник не шпион, он подслушивает секреты и продает их за деньги. Маленький незаметный человек. Зачем ему брать на себя статью за сопротивление властям?

Так и решили. После чего Лыков хлопнул Продана по плечу:

– Едем на квартиру Сферина добывать «улику».

Сыщик и контрразведчик прошли в штаб корпуса на другой стороне улицы. Как оказалось, подполковнику выделили там кабинет. Закрыв плотно дверь, Игорь Алексеевич выложил на стол папку:

– Здесь все, что нашли в комнате Аристарха Павловича.

– Значит, пятый день как он пропал? При каких обстоятельствах?

Продан взлохматил редеющую шевелюру:

– Вечером, как всегда, закрыл кабинет на ключ и отправился в военное собрание. Сферин холостяк. Поужинал, почитал газеты, сыграл партию на бильярде…

– С кем беседовал, что сказал?

– Поручик саперного батальона Трусколявский собирается поступать в академию и постоянно одолевает Сферина вопросами. В тот вечер тоже приставал. Другие так, перебросились парой фраз…

– Трусколявский поляк?

– Да, звать Цезарь Францевич. Но он безукоризненного поведения, честный офицер.

Лыков тоже стал чесать затылок, потом отдернул руку. Грундуль их всех заразил!

– Домой, как я понимаю, Аристарх Павлович не пришел?

– Пришел, переоделся в статское и ушел. А после туда проникли неизвестные, переворошили бумаги. То, что я собрал, видимо, только часть.

– Сферин носил домой секретные документы?!

– Нет, с этим у нас строго. Старший адъютант – ответственный человек. Дома хранилась личная переписка, черновики лекций, которые он читал в собрании. Взгляни, все тут.

Алексей Николаевич раскрыл папку, отложил то, что подсовывал ему Продан, а взялся за простенький замызганный блокнот.

– Так…

Очень тщательно, просматривая каждую запись, сыщик пролистал блокнот. Наконец он ткнул в одно место:

– Что это значит?

Игорь Алексеевич зачитал:

– «Купон два руб. тридцать семь коп.». Ну, видимо, какой-то купон. И указана его доходность.

– Сферин имел доходные бумаги?

– Какие доходные бумаги могут быть у русского офицера? – фыркнул подполковник. – Все мы, за редким исключением, живем жалованьем.

– Ты проверял? – жестко спросил сыщик.

– Нет. Я и внимания не обратил.

– Немедля проверить!

– Хорошо. Только объясни мне, что это нам даст? Ты подозреваешь Аристарха Павловича?

– Эх, а еще контрразведчик. Любая запись карандашом, на бегу сделанная, может стать ключом к разгадке. А тут такой необычный купон.

– Чего необычного? – набычился подполковник.

– Доходность странная: два рубля тридцать семь копеек. Ни то ни се. Я, в отличие от русского офицерства, имею процентные бумаги. И потому знаю, что обычно профит назначают круглыми цифрами. Два рубля десять копеек меня бы не удивили. А тридцать семь…

Лыков перебрал остальные бумаги, но ничего интересного не нашел. И потому опять вцепился в блокнот.

– Определенно, тут что-то есть. Мы хотели изобразить липовую улику, но в этой записи спрятана настоящая зацепка.

Продан сидел и молча наблюдал за действиями приятеля. Потом сказал:

– Я считаю тебя очень хорошим сыщиком…

– Ну спасибо! Сообщи об этом моему начальству, пусть произведут меня в действительные статские советники.

– …очень хорошим. И потому надеюсь. Надеюсь, что ты совершишь чудо, кульбит, фокус, назови как угодно. Но совершишь. И отыщешь Аристарха Павловича живым. Он же не просто так пропал, не к бабе подался. Пятый день уже. Его выкрали шпионы. И сейчас допрашивают, что ему известно об их делах. Может, даже мучают. А может, уже и убили.

В комнате повисла тревожная тишина. Алексей Николаевич замахал руками:

– Погоди хоронить человека. Найду я капитана, рано или поздно найду.

– Лучше не поздно.

Сыщик взялся за дело. Сначала он вытребовал «Биржевые ведомости». Просмотрел колонки с доходными бумагами и сказал:

– Вот они.

Продан склонился и прочитал, куда ткнул пальцем Лыков:

– «Облигации Товарищества Лодзинской ткацкой мануфактуры. Эмиссия тысяча девятьсот девятого года, номинальная цена – сто рублей, квартальный доход – два рубля тридцать семь копеек». Ну, возможно, они. А может, и нет.

– Других бумаг с таким доходом я не нашел. Одной газеты мало, нужно поискать в других источниках. Я немедленно дам телеграмму в департамент, там есть такой Анисимов, он разузнает точно.

– Объясни, почему ты так вцепился в эту запись, – потребовал контрразведчик. – Неужели только лишь из-за странного профита?

– Потому что больше не во что – это первое. И запись свежая, сделана незадолго до того, как Аристарх Павлович пропал, – это второе. Что-то его заинтересовало в связи с лодзинской облигацией. Ты знаешь, чем капитан занимался в последнее время. И кстати, скажи: те два австрийских агента, которых мы взяли на кладбище, признались?