В ожидании

Более опытная и менее преданная сестра, чем Динни, просто держалась бы от греха подальше. Но опыт ещё не научил девушку, что письма обычно оказывают на важных персон воздействие, прямо противоположное тому, какого ожидает пишущий. Задев amour-propre[8] лорда Саксендена, чего, сталкиваясь с государственными деятелями, следует всемерно избегать, письмо привело лишь к одному результату: пэр решил устранится от этой истории. Неужели эта молодая особа хотя бы на минуту могла предположить, что он не заметил, как американец увивался вокруг неё? Словом, — о незримая ирония, присущая всем человеческим делам! — извинения Халлорсена лишь обострили щепетильность и подозрительность властей, и за два дня до конца своего годичного отпуска Хьюберт был извещён о продлении его на неопределённый срок и о переводе на половинный оклад впредь до результатов расследования, предпринятого в связи с запросом, который был сделан в палате общин майором Мотли, членом парламента. В ответ на заявление Халлорсена этот преисполненный гражданских чувств воин опубликовал письмо, где спрашивал, следует ли понимать, что убийство человека и факт порки, упомянутые в книге, на самом деле не имели места, и если это так, то чем объясняет американский джентльмен столь разительное противоречие в своих высказываниях. Это в свою очередь вынудило Халлорсена заявить через печать, что факты были именно таковы, как изложено в книге, но что выводы из них были сделаны ошибочные, а действия капитана Черрела полностью оправдывались необходимостью.

Получив извещение о том, что отпуск его продлён, Хьюберт отправился в военное министерство. Он не узнал там ничего утешительного, кроме того, что в дело «впуталось» боливийское правительство, как неофициально сообщил ему один знакомый. Эта новость не вызвала особых опасений в Кондафорде. Никто из четырёх молодых людей, — Тесбери все ещё гостили там, а Клер гостила в Шотландии, — не придал значения новому повороту дела, так как никто из них ещё не представлял себе, до чего может дойти бюрократия, когда её машина пущена в ход. Однако генералу всё это показалось настолько зловещим, что он немедленно уехал к себе в клуб.

В этот день, после чая, натирая мелом кий в бильярдной, Джин Тесбери ровным голосом спросила:

— Что могут означать эти новости из Боливии, Хьюберт?

— Всё, что угодно. Я, как вам известно, убил боливийца.

— Но ведь он покушался на вашу жизнь!

— Да, покушался.

Она отставила кий; её смуглые тонкие и сильные руки сжали борт стола. Она неожиданно подошла к Хьюберту, тронула его за руку и сказала:

— Поцелуй меня. Я — твоя.

— Джин!

— Хьюберт, довольно рыцарства и прочей чепухи. Ты не должен страдать в одиночку от всего этого свинства. Я разделю твою судьбу. Поцелуй меня.

Поцелуй был дан — долгий и отрадный для обоих. Потом Хьюберт опомнился и сказал:

— Джин, это немыслимо, пока мои дела не наладятся.

— Конечно, они наладятся, но я тоже хочу помочь их наладить. Поженимся поскорее, Хьюберт! Отец может выделить мне сотню в год. Сколько наскребёшь ты?

— У меня триста в год своих и половинный оклад, но я могу его лишиться.

— Итак, твёрдых четыреста в год. Люди женятся, имея куда меньше. К тому же это только временно. Словом, можно жениться. Где?

Хьюберт задыхался.

— Когда шла война, — сказала Джин, — люди женились не раздумывая. Они не ждали, пока мужчину убьют. Поцелуй меня ещё.

Хьюберт задохнулся ещё больше. Джин обвила ему руками шею. Так Динни и застала их.

Не отнимая рук. Джин бросила:

— Динни, мы решили пожениться. Как ты думаешь, где лучше? В муниципалитете? Оглашение — это слишком долго.

Динни судорожно глотнула воздух.

— Я не думала, что ты так быстро сделаешь предложение, Джин.

— Пришлось. Хьюберт набит дурацким рыцарством. Нет, отец не согласится на гражданскую регистрацию. Почему бы нам не исхлопотать особое разрешение?

Руки Хьюберта, обнимавшие плечи Джин, отстранили девушку.

— Будь серьёзней, Джин!

— А я и так серьёзна. Если получим особое разрешение, никто ничего не узнает, пока всё не кончится. Значит, никто и возражать не будет.

— Хорошо, — спокойно согласилась Динни. — Полагаю, что ты права. Раз уж делать, так делать быстро. Думаю, что дядя Хилери вас обвенчает.

Руки Хьюберта опустились.

— Вы обе рехнулись!

— Повежливей! — обрезала Джин. — Мужчины — нелепый народ. Сами чего-то хотят, а когда им это предложишь, торгуются, как старушонки. Кто этот дядя Хилери?

— Викарий прихода святого Августина в Лугах. Особым пристрастием к установленным порядкам не отличается.

— Чудно! Хьюберт, завтра поедешь и получишь разрешение. Мы отправимся вслед за тобой. Где мы можем остановиться, Динни?

— Думаю, что Диана нас приютит.

— Значит, всё решено. По дороге заедем в Липпингхолл. Я захвачу свои платья и повидаюсь с отцом. Начну его подстригать и выложу все. Затруднений не будет. Заберём с собой Алена — нам потребуется шафер. Динни, посовещайся с Хьюбертом.

Оставшись наедине с братом, Динни сказала: