В ожидании августа

Соло повёл саксофонист, у него на отдельном столике ещё лежали саксофон поменьше и кларнет. Одет музыкант был в смокинг, воротник белой рубашки поднят, пуговицы – распахнуты до пупка. Красиво, сказочно играл, а я, признаюсь, обожаю саксофонную музыку, мне не раз хотелось в детстве попросить у бабы Тани купить этот инструмент. Но как-то мы с ней проходили у музмагазина, где в витрине на струне висел золотой саксофончик, почти игрушечный, с ценником в тридцать тысяч рублей. Желание просить у меня пропало: бабушка была на пенсии, мама лежала в очередной раз в больнице, а отец – надеялся, что уж эта его книжка точно принесёт кучу денег.

Тихо, незаметно официант принёс вино, я кивнул, он открыл бутылку, предупредил, что креветки придётся немного подождать. Соседу он вручил тарелку с порциями суши, чайник с двумя чашками, спросил о мороженом. Мила ответила: "С удовольствием". Потом она повернулась ко мне и сказала: "Вы так похожи на одного моего хорошего знакомого, Саша, просто невероятно…" Я спросил: "На кого?" "На Николая Ивановича Караванова, он, правда, умер уже, но в то время был куратором СМИ в правительстве". Помолчав, я всё же сказал: "Он мой дед". "Боже мой, вот это встреча: через десять лет вижу юного Алабая… Такая кличка была у твоего деда, а назвали его так в честь собаки-волкодава. Его боялись больше, чем олигархов – владельцев ТВ и газет. Одного распоясавшегося председателя гостелекомпании он освободил за ночь, утром вместо него с визитом в соседнюю страну поехал другой руководитель…"

Конферансье буквально выпрыгнул к микрофону, радостно объявил, что к нам на минуту заглянула несравненная Дебора Дэвис, гастролирующая сейчас в стране. Зал встал, приветствуя вокальную звезду джаза. Я, к своему стыду, даже не слышал о такой певице из штатов. Её номер длился минут десять, полная импровизация, зал ревел. "Видимо, заехала поужинать в ЦМТ, а земляки уломали её спеть", – сказал депутат Алексеев. А я так был поражён её голосом, что буквально отбивал ладони вместе с присутствующими на концерте.

В большой перерыв нам принесли креветки, официант разлил вино и царственно удалился. Я показал на два пустых фужера, Мила озорно посмотрела на меня, кивнула в знак согласия. Выпили за знакомство. Я следом за депутатом, который весьма агрессивно налегал на суши, стал поедать усатые морские чудовища. Елена сказала, что никогда не съест такую порцию, тем более, на ночь и по-товарищески предложила соседке помочь. Мила с аппетитом стала поглощать креветки. Я сидел и думал: что-то здесь не так, не спроста, дед выплыл, как-то уж очень по-студенчески ведут себя депутат и известная журналистка. Вдруг Мила сказала:

– На всю жизнь, Саша (мы уже перешли на "ты"), я запомнила слова твоего деда. Когда сам президент в 93-м вручил мне медаль со словами: "За спасение отечества", твой дед на банкете сказал: "Ты, может быть, ещё переживёшь минуты стыда за эту награду…" Он оказался прав: журналист не должен получать награды за расстрел парламента в своей стране, даже если он выполнял задание гостелекомпании.

Мы допили кофе, Елене надо было ехать домой, и тут я почувствовал: сейчас будут сказаны самые главные слова. Действительно, уже в вестибюле депутат, который почти на голову оказался ниже меня, подвёл к часам с петухом, сказал тихо, с ленцой: "Можешь рассчитывать на меня. Я могу решить любой вопрос. Но всё будет зависеть от цены, которую ваш фонд готов заплатить… Кстати, пока мы вдвоём и нас никто не слышит, переговори с кем надо у себя: на следующий созыв есть возможность стать депутатом. Это уже скоро произойдёт, ты молод, тебе только и пахать на этом поприще. Цена вопроса большая, но вам она по карману, я знаю, что говорю. Привет твоему начальнику".

– У меня нет начальников…

– Хорошо, – перебил он меня, – скажу по-другому: передай привет Бобо Константиновичу.

Пожал мне руку, не попрощавшись с Еленой, направился к выходу, даже не посмотрев, идёт ли за ним Мила.

***

В машине девушка прижалась ко мне, её упругое тело волновало, кудри щекотали лицо, но мои губы она закрыла ладошкой, глазами показывала на водителя. Я понимал этот жест: нельзя опускаться до инстинктов, но как остановить желание обладать ею, не знал. Чтобы отвлечь меня, она заговорила первая:

– Странная парочка, надо всё выведать у мамы. Как думаешь, они уже знают о твоём фонде? Ведь вы ещё нигде, ни словом не обмолвились, только офис сняли, людей ещё не набирали. А тебя представят только на всероссийском бале студентов, в самом начале осени… Кстати, Саш, ты умеешь танцевать вальс? Я так и думала, нет. Запишу тебя в школу, возьмёшь несколько уроков, чтобы не опозорил меня.