В ожидании сердца (Пьесы)

ЕВГЕНИЯ ПЕТРОВНА. Не могу, он в окно влезет. Ты же знаешь Федю!

Сцена вторая

Идет открывать. В комнату врывается трясущийся с похмелья Строчков с букетом. Одет он как бомж, а цветы явно подобраны на помойке.

ФЕДЯ. Евгения Петровна, скорблю и взыскую суровости! Сочинил стихи к Ванечкиному сорокалетию. (Галантно целует ей руку, вручает букет.)

ЕВГЕНИЯ ПЕТРОВНА (опасливо смотрит на цветы). Эх, Федя, Федя…

ФЕДЯ. Светик, дай обойму от полноты души! Неужели тебе тоже сорок?

СВЕТЛАНА. У тебя есть какие-нибудь сомнения? (Отшатываясь.) Федя, ты где теперь живешь?

ФЕДЯ. Где тепло – на вокзале.

СВЕТЛАНА. А твоя комната?

ФЕДЯ. Сперли на рынке жилья. А-а, поэту жилплощадь ни к чему. Отвлекает. Евгения Петровна, реанимационные сто грамм. Немедленно!

ЕВГЕНИЯ ПЕТРОВНА. Федя! Только когда все соберутся.

ФЕДЯ. А вы знаете такую песню? (Поет.) «Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат…» Знаете?

ЕВГЕНИЯ ПЕТРОВНА. Знаем, знаем. «Пусть солдаты немного поспят…»

ФЕДЯ. А кто сочинил, знаете?

ЕВГЕНИЯ ПЕТРОВНА. И кто же?

СВЕТЛАНА. Алексей Фатьянов.

ФЕДЯ. Правильно, отличница! Фатьянов. Гений русской песни! А от чего умер, знаете?

СВЕТЛАНА. От чего же?

ФЕДЯ. А-а, не знаете! Жена похмелиться не дала! Всю жизнь потом каялась. Понятно?

СВЕТЛАНА. Евгения Петровна, надо помочь таланту! Гибнет на глазах!

ЕВГЕНИЯ ПЕТРОВНА. Ну, если это вопрос жизни и смерти…

Евгения Петровна разрешительно машет рукой. Светлана наливает. Федя выпивает и преображается.

ФЕДЯ. Взыскую суровости! Требуется ваша цензура. Немедленно!

СВЕТЛАНА. Цензура? Зачем?

ФЕДЯ. Литература без цензуры – как собака без поводка.

СВЕТЛАНА. Федя, опомнись! Кто же это Пушкина или Достоевского на поводке-то водил?

ФЕДЯ. А зачем на поводке водить? Поводок может и в кармане лежать. У хозяина. (Хлопает себя по карману.) О-бя-за-тель-но!

СВЕТЛАНА. Ну, ты, Федя, прямо как Фаддей!

ФЕДЯ. Какой еще Фаддей?

СВЕТЛАНА. Булгарин. Лучше уж стихи читай!

Федя встает в позу, напоминающую позу конькобежца перед стартом, читает, профессионально завывая и обращаясь к портрету воина-афганца

ФЕДЯ:

По мрачным скалам Кандагара,
Шли танки и броневики,
Ты с автоматом и гитарой
Нес свет и счастье в кишлаки.
В последний бой шагнул ты смело.
Кругом благоухал июль.
Ты принял в голову и в тело
Смертельный рой душманских пуль…
И пал на землю, пораженный…

ЕВГЕНИЯ ПЕТРОВНА (перебивая). Феденька, это случилось в августе…

ФЕДЯ. Что? Эх, жаль! Хорошая рифма: июль – пуль. Август – хуже. Хрен срифмуешь. Цензура – страшная вещь! Но нужна, сволочь! Еще, пожалуйста, сто грамм для вдохновения!

ЕВГЕНИЯ ПЕТРОВНА. Нет, Федя, нет!

ФЕДЯ. Драматурга Теннесси Уильямса знаете?

ЕВГЕНИЯ ПЕТРОВНА. Кого?

СВЕТЛАНА. Знаем, знаем! «Трамвай «Желание».

ФЕДЯ. Подавился пробкой от пузырька с лекарством. Насмерть.

ЕВГЕНИЯ ПЕТРОВНА. Господи, твоя воля…

СВЕТЛАНА. Ну и что?

ФЕДЯ. А то, что я немедленно иду в аптеку, покупаю настойку боярышника. И не одну! А там пробки. Риск очень велик!

ЕВГЕНИЯ ПЕТРОВНА. Федя, ты же себя губишь!

ФЕДЯ. Лучше умереть от отчаянного пьянства, чем от трезвого отчаяния!

СВЕТЛАНА. Хорошо сказал! (Наливает ему еще.) Но это – последняя.

Он выпивает и, бормоча, идет в угол комнаты.

ФЕДЯ. Ав-густ – агав хруст. Ав-густ – мангуст…

Садится по-турецки, достает блокнот и карандашик.

СВЕТЛАНА. Август – стакан пуст.

ФЕДЯ. Поэта легко обидеть!

ЕВГЕНИЯ ПЕТРОВНА. Отвлеклись мы с тобой, Светочка! Что нам еще нужно сделать?

СВЕТЛАНА. Вы говорили – чеснок порезать.

ФЕДЯ (из угла). Учтите, чеснок – растение мистическое! Чертей отгоняет.

СВЕТЛАНА. Работай над словом, мистик без определенного места жительства! Скоро уже все соберутся.

ФЕДЯ. А Чермет будет?

СВЕТЛАНА. Обещал. Зачем тебе-то Чермет?

ФЕДЯ. Затем же, зачем и всем. Деньги просить буду.

Сцена третья

Снова звонок в дверь. Евгения Петровна открывает. Входит Анна Фаликова, эффектная, но потрепанная жизнью дама. Она с цветами и большим круглым тортом.

ЕВГЕНИЯ ПЕТРОВНА. Анечка! Красавица наша. Легка на помине!

АННА. Женечка Петровна, с именинником вас!

Целует ее, отдает торт и цветы.