В ожидании сердца (Пьесы)

Марго бросается на Веру, но Саша твердо останавливает разъяренную женщину. Марго пытается снова ударить его в пах коленом, но на этот раз Саша начеку и перехватывает нападающую болевым приемом.

МАРГО. Отпусти, животное! Мне больно.

ОН. А сейчас будет еще больнее.

НИНА. Берегитесь, Марго, в его жилах вскипела кровь кавалергардов!

ВАЛЕНТИН БОРИСОВИЧ. Александр, неужели вы можете ударить женщину?

ОН. Женщину – нет! Но того, кто посягает на мою женщину, да! Виталий, у тебя в диване оружие есть?

ВИТАЛИК. Странный вопрос! (Достает молоток.)

ОН. А посерьезней?

ВИТАЛИК. Обижаешь! (Достает топор.)

ОН. А еще посерьезней?

ВИТАЛИК. Только для тебя, сменщик. (Достает дрель с метровым сверлом.)

ОН. Годится. Как ты сказал? Протыкаем воображаемого врага. Просверлю!

ОНА. Саша, прошу, не делай ей больно. Она несчастная женщина.

ОН. Ну, если просишь ты, пусть живет. (Марго.) Иди и больше никогда близко не подходи к границе моей жизни! Поняла?

МАРГО. Поняла.

Саша нехотя опускает сверло. Она отбегает на безопасное расстояние.

МАРГО (Вере). Я уйду. Но ты уволена. У твоего ненормального нет ничего. Я навела справки: единственная роль, которую ему еще доверяют, – Дед Мороз. Из сериала его выгнали за пьянку. Побираться будешь, Снегурочка!

ОНА (обнимая Сашу). С милым рай в шалаше.

МАРГО. Если этот шалаш на Мальдивах за двести долларов в сутки. И все включено.

ИРИНА ФЕДОРОВНА. Дочка, и вправду – на что мы будем с ним жить?

ВАЛЕНТИН БОРИСОВИЧ. Деточка, запомни: бедность для любви то же самое, что капитализм для России.

ОНА. Не пропадем! Опытные секретарши везде нужны.

ОН. «И я буду работать, а через какие-нибудь двадцать-тридцать лет работать уже будет каждый человек. Каждый!»

Пауза. Все удивленно смотрят на Сашу.

ВАЛЕНТИН БОРИСОВИЧ (Вере, тихо). Деточка, не верь ему. Это из «Трех сестер».

МАРГО. Работать? Ха-ха-ха! На приличную жизнь украсть-то не всегда получается. А он заработать хочет.

ОН. Ты еще здесь, безграничная?

Включает дрель и наступает на Марго. Та прячется за диван.

ВИТАЛИК. Девочки-мальчики, не переживайте! Я за этот диван получил очень хорошие деньги. По закону половина – Веркина.

ОНА. Виталик, я не могу взять твои деньги.

ВИТАЛИК. Не возьмешь – не дам развода.

НИНА. Не ломайся, Вера, бери! Санечка их быстро прогуляет, как папины картины, бронзу и даже бабушкину камею.

ОН. Замолчи!

НИНА. Она хочет знать про тебя все. Пусть узнает.

Саша привлекает Веру к себе.

ОН. Пусть! (Вере.) Какой, ты сказала, сегодня день?

ОНА. Преподобной Феодоры Александрийской.

ОН. Запомню. Пошли!

Тянет ее к алькову. Она упирается.

ОНА. Сашенька, может, не сейчас? Может, сначала искупаемся? И потом они еще здесь… мне неловко.

ОН. Пошли, пошли, девственница!

Саша решительно подхватывает ее на руки и несет в альков.

ВАЛЕНТИН БОРИСОВИЧ. А хорошую все-таки, Ирина Федоровна, мы с вами девочку вырастили!

ИРИНА ФЕДОРОВНА. Эх, ты, раститель-растлитель! Мы ведь в тебя целым родительским комитетом влюблены были.

ВАЛЕНТИН БОРИСОВИЧ. Ты мне тоже нравилась! Но тут жена привезла из Канады «Лолиту». Я прочитал, загорелся: нимфетки и все такое. Сажать надо писателей за такие книжки, ей-богу!

ИРИНА ФЕДОРОВНА (нежно). Все бы тебе сажать.

Треплет его по голове. Саша и Вера скрываются за ширмой.

МАРГО. Вернись, дура, натуралка проклятая! В ногах будешь валяться!

МАША (в отчаянии). Александр Иванович, что вы делаете? Я же лучше и моложе!

Марго с интересом смотрит на Машу. Внезапно Саша, обнаженный по пояс, выходит из-за ширмы.

ОН. Та-ак. Вы еще здесь, тени прошлого? Чтобы через минуту никого не было! Ясно?

Включает для устрашения сверло.

ВАЛЕНТИН БОРИСОВИЧ. Не волнуйтесь, Александр, мы уходим!

ВИТАЛИК. Не отвлекайся, преемник! Мы уезжаем.

НИНА. Вот ты, оказывается, какой, Санечка!..

ОН. Да, такой!

Скрывается за ширмой.

МАРГО (Маше). Женщин стрижешь?

МАША (удивленно). Стригу.

МАРГО (протянув визитную карточку). Мне нужен личный разъездной парикмахер. Скоро в Венеции научная конференция «Гендер как тендер». Надумаешь – звони!

Маша вчитывается в визитку и смотрит на Марго с восторгом.

МАША. Чума!

Сцена одиннадцатая