В ожидании технологического прорыва

Начальник экспортного отдела предложил мне на выходные организовать для всей нашей группы из трёх человек поездку в Лейпцигский Гевандхаус на органный концерт из произведений И.С. Баха, посвящённый его трёхсотлетнему юбилею. Я согласился, и мы договорились, что он приедет в Карл-Маркс-Штадт, заберёт нас из гостиницы и мы вчетвером поедем в Лейпциг.

В четырёхчасовом пути до Лейпцига мы с начальником весело болтали по-немецки о разных вещах, а мои ребята наладчики, сидевшие сзади, были настолько этим удивлены, что, переглядываясь друг с другом, пожимали плечами, никак не могли понять, откуда у меня прорезались такие способности. Но раньше они и сами поражали меня тем, что вечерами перед сном они очень усердно и с большим интересом читали толстенные русско-немецкие словари.

Перед входом в концертный зал всем посетителям давали программки с содержанием представления. Я обратил внимание немца на произведение Баха с обозначением BWV 544, которое должно было исполняться последним, сказав, что это одна из самых лучших его органных работ. Концерт был превосходным, там были и великолепная акустика зала, и самый современный орган с электронным управлением, и кудрявый светловолосый красавец органист, всё было просто чудесно до тех пор, пока он не исполнил последнее произведение программы.

Исполнение было испорчено тем, что органист не выполнил указание Баха перед нотным текстом, которое выражалось латинскими словами organo pleno. Так обозначалась специальная кнопка на органе, означавшая включение всех труб только с мягкими тонами звучания. Другая кнопка под названием tutti означала одновременное звучание абсолютно всех труб органа как мягких, так и резких.

Органисты, как правило, исполняют большие прелюдии и фуги Баха в режиме tutti, что вполне подходит для почти всех таких его произведений, кроме BWV 544, где исполнение должно быть мощным, но максимально смягчённым, т.к. иначе вместо звуков оживленно звучащего большого множества ручейков получится грохот стремительно проносящейся горной реки. Это tutti было бы очень подходяще, например, для его знаменитой фантазии и фуги BWV 542.

После окончания концерта начальник заметил на моём лице разочарование и спросил, почему весь зал присутствующих излучает мощный восторг от концерта, а я нет. Я ответил ему, что надо было играть organo pleno, а он сыграл tutti и все испортил. В оригинале эта моя фраза звучала так: In Bachs Notentext steht organo pleno, aber er hat tutti gespielt und alles verdorben. Начальник был немец красавец с тёмными кудрявыми волосами, и его голубые глаза настолько выкатились наружу, что я такого удивлённого лица никогда в жизни не видел.

На следующий день, проходя по заводу, я заметил, что все люди смотрели на меня с какими-то загадочными улыбками. Это было так часто, что я наконец не выдержал и спросил у одного из них, что это вы сегодня все улыбаетесь, глядя на меня, как будто сговорились? В ответ я услышал: так ты же раскритиковал нашего лучшего органиста за то, что он невнимательно читал ноты. На это я усмехнулся и сказал, что в такой маленькой деревне слухи распространяются моментально.

Завод действительно находился на краю совсем небольшого посёлка по названием Ellefeld, мимо которого проходила железная дорога. Посёлок был самостоятельным населённым пунктом, о чём свидетельствовала старинная церковь с высоким шпилем, возвышавшимся так, что её было видно издалека на небольшом расстоянии от другой церкви, находящейся рядом в таком же маленьким посёлке Falkenstein, где я был во время рождественского праздничного представления.

Меня удивлял тот факт, что в таком малолюдном месте, где численность населения вместе с Ауэрбахом едва превышала 20 тыс. чел., на провинциальном заводе производили продукцию высочайшего уровня технологического развития. Когда я спросил об этом у представителя Rawema, он ответил, что там хорошо функционирует система курсов обучения и подготовки специалистов для отрасли машиностроения. Кроме того, размещение заводов в провинции способствует тому, чтобы там не было безработицы.

В том, насколько хорошо живут провинциальные немцы, я мог убедиться, когда меня приглашали к себе домой сотрудники завода. Сначала я побывал в доме, где живёт бригадир сборщиков станков. Он познакомил меня со своей женой и сыном, которые засыпали меня разными вопросами, удивляясь при этом, насколько хорошо я их понимаю и отвечаю на них. Жена рассказывала мне о их повседневных заботах, а сын сказал, что его удивляет моя способность говорить по-немецки и он не представляет себе, как бы он сам мог разговаривать на иностранном языке.

Меня удивила манера разговора жены, и я с любопытством спросил её, почему она говорит слово sei, а не sind? Она смутилась и с улыбкой сказала, что здесь все так говорят, но всё-таки правильно говорить sind. Это был комплимент для меня, свидетельствующий о её чисто женской душевной доброте, которая в моём понимании была везде одинаковой.