В ожидании технологического прорыва

Я воспринял это как уже привычную для меня манеру немцев произносить множество лишних слов там, где это было явно излишне. Например, когда в помещение входила женщина и c очаровательной улыбкой и очень певуче произносила для всех присутствующих фразу «Schönen guten Mo-o-orgen!», это по-русски означало бы «С прекрасным добрым у-у-утром!». В моём представлении, такая фраза, произнесённая по-русски в помещении завода, выглядела бы маленьким сумасшествием, а там это некий обязательный ритуал, который для женщин даже приятен, поскольку позволяет привлекать к ним внимание.

В течение довольно большого времени у меня была возможность наблюдать очень много немецких женщин, из чего сложилось впечатление, что большинство из них выглядели не очень привлекательно, по сравнению с русскими. Однако отдельные немки настолько поражали своей красотой, что возникало ощущение настоящего колдовства, противостоять которому нет никакой возможности. В такие моменты начинаешь чётко осознавать, насколько велика опасность будет для всех тех красавцев мужчин, которые им понравятся.

Такое же колдовское влияние вся Германия, неважно восточная или западная, оказывает на всех тех, кто там живёт, или на некоторое время оказался там. Даже сами немцы находятся под этим колдовским влиянием и не осознают, какая опасность их подстерегает со всех сторон извне. Суть этой опасности заключается в том, что территория Германии является лакомым куском для всех хищников, мечтающих ею завладеть.

Однако это было невозможно до тех пор, пока в Германии вместе с англо-американской зоной оккупации на территории ФРГ была советская зона на территории ГДР. Это обстоятельство не позволяло англо-американцам наводить свой обычный порядок в Германии так, как это было принято у них во всех других колониальных странах. Если бы они начали это делать на занятой территории ФРГ, то по сравнению с советской зоной оккупации, они выглядели бы совсем непривлекательно.

Кроме того, это были две разные системы хозяйствования – социалистическая в ГДР и капиталистическая в ФРГ. Чтобы не допустить проигрыша в этом соревновании, американцы придумали «План Маршала», позволяющий быстро восстановить всё разрушенное хозяйство Германии, повесив на немцев долг, который они выплачивали несколько десятков лет вплоть до воссоединения Германии в 1993 г.

Процесс начался с разрушения берлинской стены и последующего за ним ухода советских войск из своей зоны оккупации. После моего отъезда из ГДР в мае 1986 г. до этого события оставалось всего лишь три года, и тогда такое мне не могло прийти в голову даже в самом страшном сне. Директор завода, где я проработал девять месяцев, лично пришёл меня проводить, заставил выпить рюмку водки и даже выделил свой собственный автомобиль, который доставил меня прямо к дому нашего пребывания в Карл-Маркс-Штадте.

После прибытии в Минск на следующий день я вышел на работу и первым делом пошёл посмотреть новый цех ГПС. Там процесс монтажа оборудования уже шёл вовсю и многие станки уже даже работали. Вокруг были знакомые немецкие лица и, увидев меня, они стали жаловаться на то, что многие вопросы не решаются. Выяснив у них, что это были за вопросы, я занялся их решением, на что мне потребовалось минут сорок. Немцы были очень удивлены, узнав от меня, что все вопросы уже решены.

Едва я успел это им предать, как ко мне подошёл один из сотрудников нашего отдела и сказал, что меня вызывает шеф. Когда я вошёл в его кабинет, то сразу услышал: пропуск на ГПС давай. После того, как я отдал ему пропуск, он сказал: нечего тебе там делать, т.к. для тебя есть более важное поручение. Нужно написать ТЗ на автоматизированную транспортно-складскую систему для ГПС. Он передал мне проспекты на оборудование и сказал: давай, вперёд.

Кто-либо другой был бы просто шокирован таким приёмом от шефа, но я ничего подобного не испытывал, потому что я бы и сам на его месте поступил точно также. Я был работник отдела, а не цеха, поэтому помогать цеховым технологам был не обязан. С другой стороны, я как приёмщик, постоянно держал связь с начальником цеха ГПС, который, благодаря этому, имел от меня всю исчерпывающую информацию, поэтому с его стороны никаких претензий ко мне быть не могло.

Кроме того, как раз в этот момент я начал осознавать, что никакой подходящей для меня перспективы дальнейшей работы на заводе уже не было. С учётом того, что последнее место моей работы на заводе было связано с компьютерной обработкой данных, не было никакого смысла там оставаться, т.к. основная идея в этой области, которая меня занимала, далеко выходила за рамки деятельности завода. И действительно, не мог же я в самом деле заниматься на заводе тем, что было не под силу даже самой могущественной в мире корпорации Майкрософт по производству программного обеспечения.