В ожидании весны

– Никогда бы не подумал, что ты куришь.

И тогда Лилит заплакала. А потом так же неожиданно заулыбалась:

– Я не такая уж и маленькая. Я намного старше, чем вы можете предположить. Мне двадцать один год.

– Хорошо, что не сказала что-то еще. С учетом моей репутации, как ты выразилась. Спасибо!

Лилит рассмеялась:

– Сурен Багдасар говорит, что вы гений. Это правда?

– Ну, может, Сурен Багдасар – дурак, откуда нам знать? – попытался пококетничать Ваге Саакян.

– Конечно, дурак, – согласилась Лилит. – Но в этом он прав. Вы – гений.

– Так ты читала мои книги?

– Неужели вы думаете, что в Армении есть кто-то (пускай даже только из филологов, кем я и являюсь), кто не читал вас? Так знайте: нету! И еще Ара Маноян говорит, что вы из нынешних самый настоящий.

– Подожди… Ара Маноян?

– Да-да! Тот, который ушел от всех, когда умер Грант, и стал отшельником, – весело ответила Лилит.

– Ты знаешь Манояна?!

– Да! – Лилит рассмеялась.

– Гжвем![71] Подумать только!

– Поцелуйте меня…

– Что?..

– Вы прекрасно все слышали!

– А как же «вы меня видите в третий раз в жизни»? Как же «репутация»? Как же все это вот?

– Вы дурак?

Репутация… Ваге Саакян не помнил, с чего это началось. Но он помнил, с какой именно мысли.

Вроде все было хорошо. Он был уже известен. Был женат, родил сына, и, казалось, все шло, как надо (если не считать того, что сын был инвалидом), тихо, спокойно, размеренно, но он вдруг понял, что не может больше так жить. Причем самое отвратительное было то, что мысль эта пришла ниоткуда и без видимой причины. Просто надоело жить. Вот и все. И писательство больше не доставляло радости, как раньше. Теперь ему казалось, что все, написанное до этих пор, фальшиво, неинтересно, пресно. Самое верное в данной ситуации, как ему казалось, было, конечно, покончить с собой. Но Ваге Саакян так и не решился (совсем как Лилит). И презирал себя за трусость.

Вообще, он не понимал, в чем дело. Взъелся на жену, рыжую и голубоглазую Тагуи, которую на самом деле любил (еще тогда все же любил), стал невнимателен к сыну-калеке и в результате – почти перестал ночевать дома и все чаще думал о том, что жизнь, наверное, так и пойдет до конца – неинтересно. Почему-то всю жизнь ждешь, ждешь чего-то, но со временем понимаешь, что бессмысленно было ждать, думал он, и терзал себя попытками выжать из себя шедевр. Но шедевр не рождался, и уже понятно было, что нужно помереть. Однако помирать, видимо, не хотелось, и поэтому появилась репутация. Женщины. Очень много женщин.

Было уже лето. Не это, то, другое лето, что было после апреля. С самого утра ничего не хотелось делать из-за жары, обрушившейся на Ереван. В тот день Лилит должна была прийти к нему в берлогу, как он ее называл, – однокомнатную квартиру, которую он снимал недалеко от Площади, на Тиграна Меца. Но Лилит опаздывала. Ваге уже начинал беспокоиться. Выключил свой Pentium II (казалось, от компьютера становится еще жарче), стал ходить из угла в угол, то и дело подходил к окну, смотрел на улицу, машины, людей. Видел, как полуденная усталость, исходящая от машин, людей, даже деревьев и стен зданий, поднимается все выше и выше и застилает собой небо. И от этой жары нельзя было убежать. Жара была со всех сторон, как в котле с кипятком, и люди лишь чувствовали, как плавится под ногами асфальт.

Տէր, ողորմեա՛.

И вдруг!

– Вы меня ждали?

Лилит светилась каким-то особым светом. Казалась красивее, хотя это и было невозможно. Весела, насмешлива, иронична и в то же самое время очень нежна. Так нежна, как никогда раньше или позже не была…

– Вы меня ждали? – снова спросила она.

– Почему ты опоздала? – спросил Ваге Саакян.

– Покупала вам подарок.

– Какой? Зачем? Мне ненужны подарки.

– А вы откройте, – сказала Лилит и отдала ему продолговатую коробочку, завернутую в кальку, с бумажным бантиком.

Это был паркер с «золотым» пером.

– Но это же очень дорого!

– Вовсе нет! И потом мне некуда тратить деньги, которые я получаю на работе… – И не удержалась, добавила: – В отличие от вас.

– Но у меня же не день рождения!

– Вы глупый, хоть и писатель. Разве для того, чтоб делать подарок, нужен повод? Этой ручкой необязательно писать. Просто держите ее при себе. Достанете ее из кармана, меня вспомните, когда меня уже не будет.

– Но я же не смогу тебе сделать такой же подарок. Он дорогой.

– Такой – нет. Но другой – да.

– Какой именно?

– У меня мечта. Погулять с вами по городу. Или вы меня стесняетесь?

– Нет, что ты!

Лилит приготовила кофе, они выпили и вышли погулять по городу, несмотря на жару. Несмотря на его многочисленных знакомых, которые останавливали их, здоровались, улыбались…

– А вы действительно меня любите?

– Конечно! Конечно! – заволновался пятидесятилетний Ваге Саакян. – А ты? Скажи, ты меня любишь?