Утром ты проснулся от странного чувства, словно кровь в твоих жилах стала течь быстрее, и было какое-то волнение, и ты позвал меня – я сегодня пришел к вам с мамой рано-рано утром, – и я помог тебе одеться и усадил на твой Трон с черными колесами. На нем ты поехал в ванную и умылся, а потом позавтракал на кухне: мама испекла пирожки с картошкой. Ты очень любишь пирожки с картошкой и жалеешь, что мама в последнее время их не часто готовит.
Ты теперь открываешь окно – все равно уже не холодно, – и ветер сразу ударяет тебя по лицу, и у тебя захватывает дух. Ты почему-то смеешься. Тебе нравится, что ветер треплет твои волосы, и тебе нравится еще, что пешеходы на улице тоже улыбаются ветру; наверное, у них от него тоже захватывает дух.
Наступила весна! Как всегда, неожиданно, но почти всегда в одно и то же время, и Ереван стал освобождаться от холодной тяжести зимы.
Внизу гремит трамвай, в салоне которого горит грустный электрический свет. Раскачиваясь, трамвай сворачивает за дом напротив, куда ведут рельсы, и сыплет искрами. Ты знаешь, что там, за домом, остановка, где стоит много людей и ждет трамвая. Большинство из них вышло со спектакля Драматического театра.
По нашей улице по-прежнему идут люди. Еще не так темно, и сумерки еще не проглотили город. Наверное, люди идут к площади Оперы; наверное, там по случаю наступившей весны организован митинг.
На минуту ты сердишься и думаешь, что вот бы у них отняли ноги, и они ничего бы не знали, кроме вечного Трона, и никуда не могли бы идти… Но, боже мой, о чем ты думаешь?!
Тебе становится стыдно, и ты просишь прощения.
Ты просишь прощения у женщины в синем берете, которая ведет за руку малыша, совсем недавно научившегося ходить. Просишь прощения у самого малыша: ведь он не знает, что такое весь день сидеть в инвалидном кресле и только и делать, что спускать воздух в шинах и снова накачивать их…
Ты просишь прощения у вон тех ребят; ведь они сегодня идут на первое свое свидание, и там, у автобусной остановки купят по букету дорогих цветов и всю дорогу будут репетировать, как подарить их, но потом все равно все забудут, и сегодня у них будет счастливый день.
Ты просишь прощения у мужчины в сером пальто и очках; ведь он устал после работы и теперь идет домой и знает, что дома его ждут жена и сын, который с сентября только пойдет в школу. Он купил для сына краски и кисть; сын отлично рисует и, может, станет великим живописцем. Ты видишь из окна, что у ребенка на голове матросская бескозырка.
Ты просишь прощения у молодой пары; ты просто не расслышал, что они, прогуливаясь по улице, говорят о будущем ребенке; мужчина узнал об этом сегодня утром и теперь особенно внимателен к женщине. Ты просишь прощения и у ребенка, который должен будет родиться. Ты знаешь, что вообще не должен был допустить той страшной мысли, потому что ЗНАЕШЬ, как это месяцами сидеть на этом чертовом Троне…
И ты опять говоришь:
ПРОСТИТЕВСЕ
!!!Ты продолжаешь смотреть на улицу. Ты видишь, как по противоположному тротуару идет девушка. Ветер треплет ее длинные волосы, и она поправляет их. Вдруг она останавливается и смотрит в твое окно, но неожиданно становится так темно, что ты не можешь разглядеть ее лицо. Ты чувствуешь, что у тебя сейчас остановится сердце…
Ты зовешь меня – я, наверное, останусь ночевать у вас, после долгого, очень долгого отсутствия – и говоришь, что хочешь лечь. Я раздеваю тебя и на руках переношу в постель. Ты удивляешься, что никогда не задумывался о том, что, может быть, ты уже очень тяжелый и мне или маме трудно поднимать тебя на руки, но ты ничего не говоришь вслух, и я укрываю тебя одеялом и ухожу, а ты в уме просишь прощения и у меня…
Лежишь и смотришь на стены своей комнаты. Почему-то они кажутся тебе очень чужими, и ты не можешь с ними разговаривать, как обычно. Ты бы рассказал им все, что видел из окна, и они бы тебя поняли, как и всегда понимали.
Дверь в твою комнату открывается, и входит мама:
– Там осталось еще несколько пирожков, хочешь?
Ты киваешь, и она уходит, и ты слышишь, как она разговаривает со мной. И вдруг ты чувствуешь смертельную усталость и закрываешь глаза. Ты долго лежишь так с закрытыми глазами, но потом встаешь и прохаживаешься по комнате… Боже, почему ты не падаешь? И ты смеешься, и тебе очень весело. Весело потому, что ты теперь можешь ходить и теперь пойдешь к той девушке, которая посмотрела в твое окно, и скажешь, что у тебя есть ноги и ты можешь даже бегать, и она удивится тогда!.. В комнату опять входит мама. Ты стоишь у окна и видишь, как мама смотрит на тебя, ЛЕЖАЩЕГО В ПОСТЕЛИ. Ты хочешь сказать ей, что очень и очень ее любишь и просишь у нее прощения. Но прежде чем она поймет, в чем дело, ты открываешь окно и уходишь. До сих пор ты не понимал, что тебе надо лишь открыть окно и уйти; просто встать и уйти…
И вот теперь ты это уже понял.
Ты уходишь.
Ты ушел…
