В парализованном свете. 1979—1984

На дверях административного корпуса, где вывешивали обычно всякие печальные сообщения и художественно оформленные поздравления отделам, победившим в различных соревнованиях, некролога не появилось. Связано это было как будто с тем, что штатный художник отдела информации, подчиняющийся непосредственно Вигену Германовичу Кирикиасу, был занят в это время какой-то срочной работой, которую дал ему только что вернувшийся из отпуска Виген Германович.

Как и в случае с Аскольдом Таганковым, смерть эта породила разноречивые толки, и кое-кто даже решил, что Непышневский ушел не из жизни, а только из института — на заслуженный отдых.

Став заведующим самого крупного в институте подразделения, Никодим Агрикалчевич Праведников быстро освоился, будто всю свою жизнь готовился занять этот пост. Своей ближайшей целью он поставил упорядочение деятельности вверенного ему коллектива и, в отличие от предыдущего заведующего, развалившего, как показала проверка, всю работу, не отсиживался, протирая, что называется, штаны и полируя деревянные морды львов на подлокотниках старинного резного кресла, но активно посещал отделы, лаборатории, дирекцию, мастерские, а также помещения общественных организаций. Однако если бы у кого-то возникло впечатление, что находящийся на отшибе кабинет с гобеленами, бронзовыми дверными ручками и латунными шпингалетами ему вовсе не нужен, то оно было бы глубоко ошибочным. Набегавшись за день, Никодим Агрикалчевич, будто на землю обетованную, ступал на ковровую дорожку бывшего дворцового флигеля по соседству с музеем, поднимался к себе, погружался в мягкое, обтянутое некогда кожей, а теперь серебряной парчой кресло и в окружении тканых изображений обнаженных пастушек, сцен охоты и всевозможных аллегорических сюжетов подписывал документы, принимал посетителей, делал необходимые телефонные звонки.

Когда Виген Германович, вернувшись из отпуска, пришел в этот кабинет, Никодим Агрикалчевич прежде всего поинтересовался, как обстоят в отделе информации дела с ответственной темой по усовершенствованию институциональных структур.

Виген Германович даже опешил. Его так и подмывало сказать: тема-то, Никодим Агрикалчевич, ваша, вами придумана, с вашей подачи открыта… Но в том-то и состояло своеобразие ситуации, что за эту тему Никодим Агрикалчевич более лично не отвечал.

— Предвижу трудности, — замялся Виген Германович.

— Да ты поручи ее Орленко. Он справится. Хотя нет… — Никодим Агрикалчевич легко дотронулся до столешницы, как это обычно делал бывший его начальник в минуты задумчивости. — Орленко я у тебя, пожалуй, заберу. Пора повышать парня.

— Надеюсь, — обиженно поджал губы Виген Германович, — вы не оставите без внимания…

Но надлежащего покорного выражения на лице ему, кажется, так и не удалось добиться.

— Тут, Виген Германович, важно не затянуть вопрос. Гляди! Спрошу по всей строгости…

Никодим Агрикалчевич погрозил пальцем, улыбнулся почти дружески и глянул вбок, мимо заведующего отделом информации — туда, где томная молодая нимфа осторожно входила в прошитую серебряной ниткой мутную воду. Виген Германович тяжело вздохнул, как-то вдруг усомнившись в надежности собственной памяти. Ведь если она ему не изменяла, это были собственные его слова.

— Кстати, что там творится у Сироты?

— Как будто новые вещества, с которыми они работают, опасны для здоровья.

— Кто это говорит?

Виген Германович не ответил.

— Какой же ты после этого отдел информации? — осуждающе покачал головой Никодим Агрикалчевич. — Давай-ка проработай как следует и доложи в срочном порядке. Хочу разобраться лично. Ведь основанием для постановки этой темы…

И тут Виген Германович, обладавший, как известно, поистине феноменальной памятью, вновь получил возможность убедиться в явном превосходстве памяти нового начальника.

— Помнишь материалы, которые мы когда-то готовили для химиков? — ударился в воспоминания Никодим Агрикалчевич. — Я еще интераптор велел заменить. Там было что-то такое… Ну про женщин… А потом… Да… Если разобраться, то наш отдел и отдел химиков… то есть ваш отдел и отдел химиков, — поправился Никодим Агрикалчевич, — то два этих отдела стали побратимами… И теперь, когда особенно остро ставится вопрос об интеграции… Необходимо перенять опыт…

Что оставалось бедному Вигену Германовичу? Узнавать, прорабатывать, докладывать. Уж он-то хорошо знал о тех глобальных переменах, которые время от времени сотрясают весь мир и любое научное учреждение как неотъемлемую его часть. Служебные перемещения, переводы с должности на должность, свежие веяния, новые неотложные задачи. Новое начальство дает новые указания, их нужно выполнять по-новому, и нет в том ничего обидного или унизительного.