В пасти Дракулы

— Спасибо, если можно, то просто воду, — кивнула она в знак благодарности и продолжила рассказ: — Итак, мы с дочерью живем в частном доме. Рядом с нами по соседству живет Майя Шелковникова. Она примерно такого же возраста, как и я, живет одна. Лет пять назад мужа посадили за убийство, дали двенадцать лет, но в колонии он умер, говорят, что убили, но никто об этом толком не знает, даже сама Майя. У нее от него имеется сын, сейчас ему, наверное, двадцать три года. После школы он пристрастился к наркотикам, в армию его не взяли, а два года назад уехал отсюда в Москву и там, по-моему, бродяжничает. Мама несколько раз отправляла ему деньги, а потом он и вовсе пропал. Майя искала его везде, писала даже заявление в московскую милицию, но тщетно — следы его затерялись. Рассказывая мне об этом, она сильно плакала, сокрушалась, что не смогла воспитать из сына человека, обвиняла во всем его друзей-наркоманов, которые склонили его к пагубной привычке. Сама она работает поваром в столовой. Я не скажу, что мы сильно общаемся с соседкой, но иногда разговариваем через забор, редко по надобности она заходила ко мне, где за чашкой чая жаловалась на свою горькую судьбу. Как-то раз она пришла ко мне домой и рассказала, что переписывается с одним заключенным, который сидел вместе с ее мужем. Рассказывала, что он скоро освобождается и хочет приехать к ней жить. Я отговаривала ее, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет, предлагала порвать с ним связь, не писать больше, но она была непреклонна, обоснуя все тем, что дом требует ремонта, надо залатать крышу, смотреть за свинарником, а без мужчины ей этого уже не осилить. А свиней она кормила пищевыми отходами, которые регулярно привозила с работы. Конечно, ей было тяжело одной: дом старый, все рушится, ломается, но не выходить же замуж за первого встречного-поперечного, тем более за отсидевшего! Я как-то перебиваюсь же без мужских рук, спасибо супругу, что оставил добротное хозяйство. Итак, весной освободился тот заключенный, с которым Майя переписывалась. Его зовут Игорь, он моложе Майи лет на пять. Она сразу же через забор познакомила меня с ним. Скажу прямо — мне он как-то сразу не понравился. Почему — не знаю, но я для себя решила, что его нога не ступит за порог моего дома: а вдруг Майя вздумает с ним прийти ко мне в гости, а у меня дочка на выданье. Чтобы этот тюремщик зыркал на нее глазами? Никогда! Майя сначала была очень довольна новым сожителем. Он сразу полез на крышу, залатал все дыры, привел дом в божеский вид, побелил стены, поменял треснувшее стекло на веранде… Оказалось, что он на зоне был при подсобном хозяйстве по разведению свиней, поэтому легко справлялся с тремя хрюшками Майи. Одним словом, наступила семейная идиллия, и я ненароком даже подумала, что ошибалась относительно нового сожителя соседки, пока она однажды не пришла ко мне с синяками на теле и под глазом. На мой вопрос она ответила уклончиво, мол, споткнулась и упала, но я почувствовала, что не все у соседей в порядке. Это произошло в середине лета, потом я не раз слышала через забор, как они, будучи пьяные, скандалят и даже дерутся, вернее, как он ее бил. Как-то раз я встретила Майю возле магазина и спросила прямо, почему она не выгоняет своего сожителя, ведь он же ее бьет и скоро искалечит, на что она только развела руками: «Куда я без мужика-то?» В последний раз я видела Майю в начале сентября — седьмого или восьмого — она откуда-то шла домой, была навеселе. Мы мимолетом поздоровались и прошли мимо друг друга. Больше я ее не видела ни живую, ни мертвую…

— А что, есть основания подозревать, что она может быть и мертвой? — поинтересовался Журавлев.

— Не знаю, подозревать — это по вашей части, — пожала плечами женщина. — Но я сходила к ней на работу в столовую. В августе она брала отпуск, первого сентября должна была выйти, как раз к наплыву студентов, но так и не приступила к работе. Заведующая уже решила, что Майя ушла с работы, так как перед отпуском высказывала такие намерения, поэтому нашла другого повара.

— А с сожителем не разговаривали?

— Упаси господи! — воскликнула Щепина, непроизвольно отпрянув вместе со стулом назад. — Никогда в жизни, я его боюсь! Константин Сергеевич, мой рассказ еще не закончился, далее я расскажу про этого человека и объясню, почему я его боюсь. Он, мне кажется, очень страшен и таит в себе опасность.

Журавлев тоскливо посмотрел на настенные часы — время было половина одиннадцатого — и приготовился дальше слушать рассказ женщины.

«Ужин вновь уже остыл, Кристина нервничает, — вяло думал он. — Скоро позвонит».

— Юлия Владимировна, я вас слушаю, постарайтесь быть покороче, — предложил оперативник. — На улице уже поздно, нам надо успеть до конца разобраться с вашим делом.

— Да, да, осталось немного, — закивала женщина и стала рассказывать: — Выпала первая пороша. Константин Сергеевич, вы же, наверное, помните, что это было двадцать шестого, четыре дня назад…

— Помню, — зевнул оперативник. — С утра еще посмотрел в окно — все белым-бело, поэтому надел утепленные ботинки.