В Пасти Льва

Она подошла к распростершемуся на земле и смотревшему в, небо Падаборну, чтобы взглянуть ему в глаза. У него оказалась черная кожа уроженца Грумовых Штанов, да еще, ко всему прочему, женское лицо. Лежащая улыбнулась Екадрине:

— А это-о бо-ольнее, чем мне думало-ось.

— Ты не Падаборн! — воскликнула Шонмейзи. В голосе ее звучали обвинение, гнев и обида.

— Нет, — сказал кто-то еще. — А вот я — да.

Возле разверстого зева пылающего здания стоял старик с крючковатым подбородком — именно такой, каким она его помнила: облаченный в зелено-голубой шэньмэт, с оружием на поясе и патронташами.

Ценьжем гаафе: восьмой допрос

— Стало быть, — произносит Изящная Бинтсейф, — он все-таки примкнул к ним.

Пляшущие пальцы М'eараны раскрывают мотив битвы. Арфа завывает, струны время от времени неожиданно дребезжат; исполнительница проводит по ним ногтем, чтобы передать гул энергетического оружия. Домино Тайт прыгает через октавы; Имена возникают в диссонансе.

— А может быть, — раздается над всем этим хаосом голос самой М'eараны, — это они все-таки примкнули к нему.

— Хрень! Полный бред, — заявляет мать. — Дело не в том, что он присоединился к ним, а в том, почему он это сделал.

— Думаешь? — улыбается Равн Олафсдоттр.

Бан Бриджит улыбается в ответ, но усмешка ее не предвещает ничего хорошего.

— Я думаю, что ты куда умнее, нежели пытаешься казаться.

— Плять я х’тела н’ твою злобу, — заявляет М'eарана, успокаивая струны.

Затем она обращается к Олафсдоттр:

— И что произошло дальше между от… между Фудиром и Екадриной?

Ей кажется, что если не называть его отцом, то утрату будет перенести легче.

— Пойми, — говорит Тень, — я отрубилась, а когда очнулась, никого не было, лишь ветер гонял палую листву и обрывки газет по пустырю. Продолжение мне удалось узнать позже, благодаря сенсорам шэньмэта, записывавшим происходящее… так что мне ведомо только о том, что попало в кадр.

— Я удивлена, что ты вообще очнулась, — встревает Изящная Бинтсейф, сидящая в углу позади Тени.

Равн поворачивается к ней и улыбается.

— По-оверь, я о-охазалась удивлена не меньше, — произносит конфедератка. — Но-о это-о был приятный сюрприз.

Арфа в руках М'eараны играет повелительный аккорд.

— Но х’ть ты и провалял’сь все эт’ время брюхом кверху, рассказать-та о т’м, чем драка зак’нчилась, тебе по силам!

— Думаю, — Тень кивнула в сторону бан Бриджит, — твоя мама уже догадывается.

— Думаю, ты зря сюда явилась, — уходит от ответа Гончая. — Скажи лучше, пока мое любопытство не угасло, с какой стати ты напялила на себя цвета Гешле Падаборна и попыталась выдать себя за него.

— Кто-то же должен был, — пожимает плечами Тень.

Но М'eарана понимает, что безразличие конфедератки притворно.

— Чтобы поднять дух повстанцев.

Равн наклоняется вперед и кладет ладони на колени.

— Им нужен был Падаборн; я им его дала.

— Поддельного.

Тень обнажает зубы в широкой улыбке, вновь откидывается назад и укладывает широко разведенные руки на спинку дивана.

— Неужели?

— Нет, — говорит бан Бриджит, — она вернула им настоящего. Он устоял перед всеми искушениями, кроме последнего. Месть, слава или освобождение Терры — ничто не смогло убедить его. Но то, что ты пала, пытаясь сыграть предназначенную ему роль, вынудило его принять решение.

— Таков и был план, — опускает голову Равн.

— Твой план! — восклицает Изящная Бинтсейф. — Да тебя же могли убить. И не передумай Донован, так бы все и закончилось.

Вновь сверкают зубы.

— В тот момент это казалось неплохой мыслью.

— Скажи, Равн… — напрягается вдруг бан Бриджит, — кто одарил тебя этими шрамами? Екадрина? Неужели она свалила старика так же, как тебя, а потом подвергла тебя каов`eну? Или это Ошуа наказал тебя за то, что ты лишила его возможности разыграть карту Падаборна в битве за власть?

— Никто меня ими не одаривал, Красная Гончая. Я их заслужила. Это лишь самые заметные из моих ран, и каждая заработана честно; и те причины, по которым они получены, позволяют мне носить эти увечья с гордостью.

IX. Юц’га: главный аргумент