В паутине

Ноэль почти не сомневался, что будет прощен. Он, как вдруг подумала Гей, излишне уверен в силе своей привлекательности. Он взял ее за плечи и притянул к себе. Долгие месяцы она мечтала ощутить себя в его объятиях… его поцелуй на своих губах… его лицо, прижавшееся к ее щеке. А сейчас, когда это могло вот-вот произойти, Гей вдруг рассмеялась, затряслась от смеха. Возможно, немного истерического, но Ноэль не знал об этом. Он резко отпустил ее и отступил на шаг, в изумлении и досаде.

— Ты… такой… такой… Смешной! — простонала бедная Гей.

— Извини, — сухо сказал Ноэль. Это было совсем не то, чего он ожидал.

Гей подавила смех и посмотрела на Ноэля. Бывшее очарование ушло. Она увидела его таким, каким не видела прежде… таким, каким его видело ее семейство. Красивый парень, считающий, что любая девушка влюбится, едва взглянув на него, пустой, эгоистичный. Как могла она думать, что любит его? Любовь! Она ничего не знала о ней до этой минуты, когда вдруг осознала, что любит. Любит Роджера, который был мужчиной! А Ноэль всего лишь мальчик. Он навсегда останется мальчиком, даже если проживет сто лет… тщеславным, пустым мальчиком с переменчивым сердцем. Однажды она вообразила, что любит его… вообразила свое сердце разбитым, когда он бросил ее, но теперь…

«Какая древняя история», — в изумлении подумала она.

Как только Гей смогла говорить, она отправила Ноэля прочь. Ее голос еще дрожал, и Ноэль подумал, что она все еще смеется над ним. Он ушел в глубокой обиде. Для Ноэля Гибсона было внове и весьма неприятно оказаться осмеянным. Это пошло ему на пользу. С тех пор он никогда не был столь самоуверен.

Гей долго стояла у калитки, пытаясь прийти в себя. Цвета небес растаяли в темноте, и она купалась в лунном свете. Дыхание осеннего ветра кружило серебристо-золотые листья. Она обожала этот вечер, она любила все вокруг. Словно родилась вновь. Какая удача, что Ноэль вернулся. Если бы он не вернулся, она, возможно, так бы и воображала, что любит его… никогда бы не увидела неизмеримую разницу между ним и Роджером. Вернуться так скоро, так бесстыдно. Есть ли в нем хоть что-то? Умеет ли он любить по-настоящему? Но он пришел, и его возвращение освободило ее от иллюзорных оков.

«Думаю, если бы не кувшин, я бы до сих пор была помолвлена с ним, а, возможно, уже и замужем».

Она вздрогнула. Как ужасно было бы это… как ужасно выйти замуж за кого-либо другого, кроме Роджера! Невозможно даже представить себя женой другого. Боже, благослови тетю Бекки!

Ее охватило странное, но быстро прошедшее чувство потери и пустоты. Столько страсти и боли впустую. Ей было больно, что все оказалось таким глупым. Больно осознавать, что она просто любила любовь. Ее родня была права… так права. Это немного уязвило ее. Не очень-то приятно признать мнение своего семейства, что ты маленькая дурочка.

Но теперь ей было неважно, что они правы. Она рада этому. О, как хорошо снова почувствовать свежей, неравнодушной, живой, такой, какой она давно не была. Казалось, к ней вернулись все потерянные краски и радости жизни. Время яблоневого цвета прошло. Ничто не возвратит его. Настало время роз… темных, роскошных роз женской любви. Эти месяцы страданий превратили Гей в женщину. Она вскинула руки в восторге, словно лаская ночь, прекрасную серебряную сентябрьскую ночь.

— Позволь, я отчищу тебя от лунного света, — сказал кто-то рядом — кто-то дорогой, милым, любимым голосом.

— О, Роджер! — Гей повернулась и бросилась в его объятия. Она смотрела ему в лицо, обнимая его за шею, по собственному желанию, и Роджер впервые почувствовал, что Гей вернула ему поцелуй.

Он отпустил ее и посмотрел на нее, словно никогда не мог достаточно наглядеться. Она была так прелестна в лунном свете — с сияющими глазами и волосами, в которых запутался ветер.

— Гей! Ты любишь меня! — недоверчиво сказал он.

— Мне придется всю жизнь рассказывать тебе, как сильно… но час назад я об этом не знала, — прошептала Гей. — Ты простишь, что я была такой глупой, а, Роджер? Ты узнаешь, со временем, какая я умная.

По пути домой Роджер встретил Лунного человека.

— Иногда кто-то все же добирается до луны, — сказал ему Роджер.

IX

Маленький Брайан Дарк бродил по дорогам, разыскивая телят дяди Дункана, сбежавших с пастбища. Дядя наказал ему не возвращаться домой, пока не найдет их, а он никак не мог напасть на их след. Моросил дождь, наступил темный, холодный, печальный октябрьский вечер. Дорога, что тянулась вдоль гавани, тонула в тумане, пара катеров призрачно дрейфовала в темнеющем заливе. Брайан чувствовал себя ужасно одиноким. Его сердце рвалось из груди, когда он проходил мимо теплых жилищ и видел в весело освещенных кухонных окнах счастливых детей. В одном из окон мальчик его возраста стоял рядом с матерью. Она обняла его и горячо поцеловала. Брайан подавил рыдание.

«Интересно, — с грустью подумал он, — что это такое — быть любимым».